с дистанции в сто. Осторожно – за поворот – и вверх по склону. Мой стрелок, похлопав меня по плечу, указал вперед и спросил: «Вы тоже это видите?»

В ста метрах от нас высилась громада башни танка, корпус которого скрывался ниже за дорогой. Я вытянул руку и подал сигнал Канери, после чего резко свернул с дороги влево, утопил педаль газа, помчался вниз и скрылся за холмом. Канери ничего не увидел, но додумался последовать моему примеру. Он догнал нас, когда мы сделали большой крюк и вновь пересекли дорогу в пяти километрах от колодцев. Как я узнал позже, эта история была еще более дурацкой, поскольку у колодцев стояла только башня, без самого танка! Когда-то ее установили там как пулеметный пост для охраны колодцев, но давно забросили.

У другого колодца, в десятке километров от Ксар-Гилане, где мы остановились набрать воды, дряхлый беззубый араб отчаянно, но нечленораздельно пытался предупредить нас о какой-то близкой опасности. Мы сумели разобрать только слова о чем-то сожженном и о приближении врага. Бедняга даже не понимал, на чьей стороне мы воюем. Сперва я предположил, что произошла стычка между французскими сорвиголовами и итальянским патрулем из Дуза. В любом случае было глупо соваться в Ксар-Гилане, не убедившись, что там нет неприятеля, поэтому за три километра до крепости мы спрятали наши джипы в густом кустарнике. В ожидании темноты я поделился с Канери своими планами: вечером напишу рапорт для 8-й армии, а завтра в Карет-Али буду дожидаться возвращения Тинкера. На следующий день Тинкер со своими новозеландцами отправится в Хун, а мы останемся и займемся наконец собственными делами. Я заметил, что недостроенные немецкие укрепления под Матматой связывает телефонная линия – захватив полевой телефон, мы свяжемся со штабом в Габесе и узнаем расписание товарных поездов из тамошнего морского порта до станции Меденин. С помощью этих данных мы организуем подрыв поезда вместе с мостом между Габесом и Катеной. Если получится подобрать подходящее время, одновременно мы устроим шумную ночную вылазку на улицах Габеса, чтобы отвлечь внимание. Немцы решат, что диверсанты явились из занятого французами Таузара, а мы тем временем спокойно отступим и на время затаимся в новом лагере южнее Карет-Али. В следующий рейд я планировал уйти за Габес, во внутренние области страны. По моим расчетам, к моменту, когда я подготовлюсь к рейду, 8-я армия выйдет на границу Туниса, Габес окажется в зоне действия Королевских ВВС, а наша база переедет поглубже во вражеский тыл.

Наступила ночь. Канери и Юнус отправились в Ксар-Гилане. Я, лежа на песке, обдумывал планы и ждал. Через полтора часа на горизонте показались автомобильные фары. Мы нацелили на них пулеметы. Я опасался, что Канери схватили и теперь противник разыскивает нас. Две фары, сидящие как у джипа, появились на вершине склона. Я просигналил фонарем: R – R – R. Фары в ответ промигали условленный отзыв: T – T – T. Мы опустили пулеметы. Джип подъехал, из него выбрался Канери вместе с французским лейтенантом-парашютистом.

– Рад видеть вас живыми и на свободе, – сказал я.

– Понимаю, – рассмеялся француз. – В Кебили мы так и не попали. Разбили еще один джип, так что взгромоздились вшестером на единственный уцелевший и вернулись в Ксар-Гилане. А противник, похоже, активизировался. До меня дошли слухи, что твой лагерь в Карет-Али расстреляли три «мессершмитта», сгорело несколько машин.

Мы двинулись к римской башне. Наш приятель, старый Али, бывший полковой старшина французской армии, подтвердил слухи. Двое из тех арабов, которых мы встретили в Карет-Али, добрались до итальянских постов в Дузе и сообщили о нашем лагере.

Я оставил Канери и шестерых французов в засаде возле Ксар-Гилане, чтобы они перехватили Тинкера на обратном пути и не дали ему попасть в ловушку. Если, как я предполагал, итальянцы отправили из Дуза или Кебили бронепатруль, чтобы разобраться с выжившими после авианалета, то ему придется двигаться по дороге через Ксар-Гилане. Я выехал ночью, прихватив с собой старика-старшину, чтобы он показал путь до Карет-Али.

Наш джип под непрерывный треск продирался сквозь дьявольский тунисский бурьян высотой в человеческий рост. В свете фар заросли травы, выпрыгивающие на нас из тьмы и исчезающие под колесами, отливали неестественными металлическими оттенками зеленого и белого. Али хорошо знал свое дело: через полтора часа мы свернули в теснину, ведущую к нашему лагерю. Внезапно лучи фар выхватили остов сгоревшего трехтонника, зловеще застывший среди разбросанного хлама. Я объехал лагерь, подсчитывая потери: дотла сгорели все до единого грузовики – мои и новозеландские. Стояла мертвая тишина, мои люди исчезли бесследно.

Глава V

Как подобает новозеландцам

В дальнем конце лагеря мы нашли на песке многочисленные человеческие следы, цепочка уводила за самые высокие дюны. Я бросил машину и пошел по ней пешком с фонарем в руке. Поднимаясь все выше и выше четверть часа и выкрикивая свое имя, я добрался до гребня, спустился в ложбину, взобрался на следующую гряду. Меня окликнули, я посветил фонарем и увидел человека, закутанного в одеяло. Боб Юнни отвел меня в ложбину, где спали его люди: все были на месте, но двое новозеландцев были ранены в ноги и не могли ходить.

Бобу удалось спасти несколько автоматов и пистолетов, немного провизии и какие-то одеяла. Тридцать канистр горючего, которые он зарыл в песке, ночью откопали и стащили арабы. Все остальное погибло. Все тунисские арабы, в том числе наш заложник, исчезли.

Размах разразившейся катастрофы вызвал у меня мрачную радость. Все планы и надежды, которыми я занимал себя последние три месяца, оставили мой разум. Я нисколько не сожалел о тщательной подготовке и всех наших усилиях, которые пошли прахом именно в тот момент, когда должны были принести плоды. Вместо долго вынашиваемых планов разбить врага в одиночку теперь я моментально сосредоточился на новой безнадежной ситуации, из которой предстояло выпутаться. Сложность и срочность задачи воодушевляли. Мозг без лишних усилий заработал с удивительной ясностью, прежде мне не знакомой, – обычно я думаю долго и путано, терзаю себя вопросами и сомнениями.

Юнни со скорбной бодростью рассказал мне, что прошлым утром прямо из-за барханов вынырнули три «мессершмитта». Он понял, что происходит неладное, уже когда загрохотали пулеметы. Самолеты пикировали снова и снова и поливали лагерь огнем. Они улетели всего через пять минут, но все девять грузовиков уже взрывались и горели. Юнни попытался спасти непострадавший джип с радиостанцией, но пылающая канистра с бензином, выброшенная взрывом из одного трехтонника, угодила прямо в кузов и погубила