Крепость стерегла весь юг Велигорской долины, а разъезды русичей порой добирались аж до побережья Северного моря. Дружину здесь держали большую, Великоград ее исправно пополнял, платил хорошо, и службу ратники несли усердно. Юг Велигорья по праву считался спокойным и потому процветал. Дальше-то на полночь шли края дикие, тревожные, их только-только начинали осваивать, но дай время – и там Русь порядок наведет…

На самой заставе Варе побывать не довелось – слишком торопилась, да и не было у нее там никаких дел, зато перед походом через Градимирские горы девушка пару дней провела в Велигор-граде, что расположился на соседнем холме. Был тот холм побольше Заставного, с плоской вершиной и не такой обрывистый, будто оплывший. Видать, княжьи люди сочли это слабиной и потому город вовсю укрепляли – вместо некогда поставленного частокола уже почти закончили возводить каменные стены, благо уж чего-чего, а камня здесь было вдосталь.

Стены и башни Западных городских ворот предусмотрительно исписали рунами, чтоб нечистая сила не проникла, и Варя слегка заволновалась – а вдруг волшба Первозверя с чародейской защитой не совладает? Тревога оказалась зряшной, Серый прошел спокойно и глазом не моргнул. Очевидно же – потому что не нечисть.

Благополучно миновав и руны, и стражников, Варя с Волком неторопливо двинулись по широкой мощеной улице в сторону Большой Торговой площади, откуда доносился праздничный гомон. Волна запахов и голосов накрыла Варю с головой, и, отвыкшая от шума толпы, она таращилась по сторонам, будто впервые оказавшись на ярмарке.

«Большой Торговой» эту со всех сторон окруженную лавками и постоялыми дворами площадь называли неспроста. По меркам Велигора она казалась огромной и считалась местным сердцем торговли. Когда же по осени здесь выставили торговые ряды и пестрые шатры для приезжих купцов, торжище забурлило еще сильнее и продолжало шуметь по сию пору, будто Праздник Урожая и не думал заканчиваться. Встретить тут можно было не только северян, но и гостей со всей Славии – и даже из заморских стран.

– А вот пряников кому! Медовых, во рту тающих! Леденчики на палочке, любого вкуса, любого цвета! Торопись, не глазей, скажу по секрету: сейчас есть, завтра – нету!

– Хмельное заморское! А зелено вино – так в избытке! Кому – чарку, а кому – бочку!

– К брадобрею искусному заходи! Подстрижем, поголим, ус-бороду поправим, молодцом поставим!

Откуда-то неслась веселая – ноги сами рвутся в пляс! – музыка, пестрое людское море колыхалось, двигалось, дышало, будто тысячеликое живое существо.

– Птица жирная, жареная, вкусная! Хоть курочки, хоть уточки, хоть перепела – кому что любо!

– Хлеб пышный, мягкий, только из печи! Пирожки горячие, какие хошь!

– Добры молодцы, налетай да кафтаны покупай! Девы красны, не отставайте, сарафаны выбирайте!

– Свежая рыба велигорская, сегодняшняя, утренняя! Торопитесь, люди добрые! Нам лишь бы сбыть да покупателю угодить!

– В зверинец заходите! Чудеса заморские поглядите! Такого дива чудного нигде не найдете, коли к нам не придете!

Зазывалы рвали глотки, стараясь перекричать друг друга. Гул над площадью висел невероятный, плотный, почти осязаемый. Люди торговались, спорили, веселились, хохотали, просто гуляли да глазели на диковины, сновали в толпе детишки с яркими леденцами-петушками в руках… А еще тут визжали поросята, кудахтали куры, мычала скотина… После лесной тиши этот гам чуть с ног не сбивал, особенно Волка – бедняга крутил головой, вздрагивал, шарахался и определенно нервничал. Наверняка еще и ошалел от всевозможных запахов, несущихся отовсюду. Варя взяла спутника за руку, успокаивая:

– Нужная лавка недалеко. Держись ближе да не отставай.

– Хорошо, – коротко бросил в ответ Серый и забавно облизал усы, видимо, пытаясь по волчьей привычке дотянуться до носа.

Первозверь послушно последовал за девушкой, которая ловко и уверенно пробиралась сквозь толпу к дальнему концу площади. Миновав хлебный ряд, они наконец-то вышли на свободное место, где приметили отряженных для охраны порядка дружинников. Всадники стояли вкруг ярмарки, а пешие ходили среди народа, следили, чтобы все было по уму, по совести и по справедливости, чтоб драк не было, да воришки не шалили. Что ж, где много людей, завсегда может беспокойство приключиться, предусмотрителен посадник велигорский… А может, и заставный воевода сам вызвался помочь, кто знает?

– Нам сюда, – Варя потянула Волка к узкой улочке.

За углом шум-гам притих, и чудесный Ласкин спутник подуспокоился. Дорога была недолгой, хоть и располагалась лавка Шабарши в удалении от центра города, почти у самой Дозорной площади с ведущим к Заставному холму мостом.

Висевшая над неприметным входом темная вывеска не то что не зазывала, а чуть ли не отпугивала. Рисунка на ней не имелось, лишь белела скупая надпись «Старьевщик». Шабарша Лыкович случайных посетителей не жаловал, предпочитая вести дела с людьми проверенными. Вывеску завел по необходимости, куда деваться, если городской глава приказал. Мол, коли дела в Велигоре ведешь, изволь о них честно заявить да в казну налог исправно платить, проверять, мол, будем. Шабарше такое внимание со стороны власти было не по душе. В Велигор он перебрался всего год назад, с юга, из Углича. Там-то у него все было схвачено, крутился-вертелся, как сам хотел, и от строгости отвык. Но ничего – за год пообжился, смирился со строгими северными порядками.

У входа в лавку Волк вдруг забеспокоился, головой закрутил, носом зашевелил, на лице даже тревога нарисовалась. Не по душе ему города, ох, не по душе… Всё беспокоит, всё непривычно.

Варя поспешно толкнула тяжелую дверь, первой заходя в гостевой покой. В нос немедля ударил знакомый запах пыли и старых книг, чувствовался здесь и еле ощутимый приятный аромат каких-то цветов и трав. Едва переступив порог, Волк тихонько охнул.

– Что такое? – забеспокоилась Варвара.

– Волшба, – он снова задергал носом, широко раскрытыми глазами рассматривая полутемное помещение. – Много ее тута.

Так он еще и волшбу чует! Немудрено тогда, что тревожился – лавка была непростой.

Из-за обилия резных глубоких поставцов [24], полки которых ломились от всяческих диковинных предметов, гостевой покой казался маленьким и неуютным. Чего тут только не было! От посуды и утвари до книг и свитков, от шкатулок до шапок, от оберегов до оружия… лавки старьевщиков во всех городах похожи одна на другую. Впрочем, Шабаршина лавка от прочих отличалась полным отсутствием уюта и порядка. Присесть – и то было негде, разве что на каком-нибудь рундуке [25], а товары громоздились на полках вперемешку и небрежно. Хозяин делал все, чтобы отвадить случайных зевак, чтоб как зашли, так и сбежали.

Лавочник появился неожиданно, вынырнув из