в тот именно момент они очень конкретно исполняли порученную им роль, поэтому их было хорошо видно, только краски были чуть-чуть тусклые.

То, что видят другие, это всего лишь свечение и краски жизненной силы. А этим троим, похоже, удалось отыскать у себя внутри какой-то секретный вентиль, который, если прикрутить слегка, то и выплёскивающаяся наружу жизненная сила становится всё меньше и меньше, поэтому они и могли становиться как тени, то погуще, то потоньше и незаметнее. Когда надо было по долгу службы следить или подслушивать, так эти серые тени становились почти совсем невидимые. А в нужное время их тени снова сгущались, принимали человеческий облик и в точный срок являлись перед начальством с докладом о ходе работы.

Сейчас эти трое снова были как люди.

Как всегда, никто не заметил, откуда они взялись – по земле пришли или спустились с неба. Короче, как обычно, взялись ниоткуда и вдруг стали перед всеми. Люди, у которых на дне души водятся черти, при виде их сразу же почувствовали, как холодные мурашки бегут по всему телу и что руки-ноги онемели. Однако на этот раз эти трое проявились очень конкретно и осязаемо. Даже было похоже, что им больше не надо будет скрываться и таиться.

В этот раз они не прильнули к уху начальства, чтобы потихоньку всё сообщить, а стали по стойке смирно, отдали честь и звучным голосом объявили:

– Докладываем! Мы нашли беглого преступника!

Начальство тут же заорало:

– Так привести его сюда немедленно, этого поджигателя лесов и контрреволюционера!

Их лица и тела, отчётливые и ясно видные во всех красках, снова попытались было побледнеть и раствориться в воздухе:

– Докладываем, он уже умер…

– Если живой – есть сам человек, если умер – есть его труп. Мёртвого доставить сюда!

– Но… но… В том месте уже всё горит…

Действительно, большой огонь уже поджёг этот участок леса, а запылавший лес зажёг и устроенный ламой Цзянцунь Гунбу погребальный костёр. За всю историю Счастливой деревни никому ещё не устраивали таких пышных огненных похорон, чтобы ради одного человека пылал целый лес.

К этому времени большой огонь уже превратил весь этот кусок леса в пепел и угли. Шаман Доржи и насквозь прогоревшая груда костра стали пеплом и теперь понемногу остывали. Кружась, налетал ветер, раз за разом брал по щепотке пепла и рассеивал кругом, а что-то поднимал вверх к небу. Огонь поднимался снизу вверх по сидевшему над костром Доржи, поэтому снизу он сгорел чисто, без остатка, но череп остался совершенно целый и обрушился в груду пепла, которую потихоньку ворошил ветер, и раскалённый череп постепенно выступал наружу. Обдуваемый ветром, он остывал и с металлическим звяканьем стал покрываться сеткой трещин. Такой, как Доржи, шаман, мог бы по этим разбегающимся узорам трещин предсказать будущее. Но Доржи сам был последним шаманом. Не только не было рядом никого, кто мог бы прочитать и истолковать рождающийся на глазах причудливый узор, но даже и некому было услышать это металлическое потрескивание, кроме пустых гор вокруг. Впрочем, пустые горы тоже не могли этого слышать. Это потому, что когда прошёл охвативший все горы огонь, то раскалённые камни и скалы, остывая на ветру, тоже издавали приятные поющие звуки, словно звенит струящийся ручеёк, и даже ещё мелодичнее.

Начальство сказало:

– Так что, значит, этот человек так вот сбежал от железного кулака диктатуры пролетариата?

Три серые тени прильнули к уху начальства, и стоявшие вокруг смогли расслышать только последние слова:

– …И ещё они устроили ему похороны!

– Этих двух мерзавцев отдаю в ваши руки!

– Так точно!

Три человека снова превратились в три тени и без следа растворились в вечернем сумраке.

17

Потом пришёл великий огонь.

Перед тем как пришёл огонь, на всё больше темнеющий небосвод стали одна за другой выпрыгивать редкие звёзды. Звёзды – очень странная вещь: как только они появляются на небе, так сразу же все люди задирают головы и начинают вглядываться. Пока люди вглядываются, ещё больше звёзд, словно подбадриваемые, уже во множестве выпрыгивают на небосвод. Когда на небе появляются звёзды, всё вокруг вроде как бы успокаивается.

Поэтому, когда понемногу продвигавшийся вперёд пожар наконец-то пришёл к защитной полосе, его грохот, словно от гигантской волны, разбивающейся о твёрдое препятствие, обрушился на барабанные перепонки и сердца так внезапно. По всей противопожарной полосе люди восхищённо вскрикнули.

В шуме и грохоте огонь перевалил через последний невысокий хребет. На какой-то момент высокие языки пламени в бешеном танце вскинулись к небу, шипя, как гигантская волна. Огонь утомился карабкаться вверх по склону и решил сделать передышку, немного расслабиться. Поплясав на вершине гребня, он сложился и плавно потёк вниз, в сторону защитной полосы, проложенной вдоль русла ручья.

Расстояние между вершинами гор было небольшое, поэтому сначала огонь устремился на пихтовый лес выше озера Сэмоцо. Дойдя до кромки защитной полосы, волны пламени пытались раз за разом прорваться через неё, но каждый раз не дотягивались до деревьев на другой стороне.

С шумом упало одно большое дерево, всё охваченное огнём, там пламя взметнулось ещё ярче. Ветер нёс горящие искры на другую сторону противопожарной линии, от них начинали гореть сухие ветки и мох, но стоявшие здесь начеку люди тут же бросались и тушили огонь.

Когда большой огонь подошёл к берегу озера, одно за другим пылающие большие деревья стали падать с обрыва вниз, в воду. Скоро вода в озере забурлила, как в кипящем котле. Множество мелкой рыбы всплыло пузом кверху по всей поверхности воды. К удушающему запаху гари и дыма прибавился густой тяжёлый запах сырой вони.

Большой огонь выгнал из леса последних ещё остававшихся там диких животных, которые теперь носились повсюду, не разбирая дороги; обычно всегда пугливые и сторонящиеся человека, они чуть не врезались в толпу людей. Когда дикие звери мчались на них, люди начинали громко кричать, чтобы отпугнуть; тогда испуганные звери разворачивались и неслись назад в море огня. А жар гнал их обратно. Люди умные, они закрыли себе лица мокрыми полотенцами, лишь когда животное, спасая свою жизнь, бежало прямо на них, они снимали закрывавшее рот полотенце и орали, чтобы напугать. В конце концов языки пламени вытягивались всё дальше, дотягивались до этих зверей, пламя легко облизывало пару раз – и животные сами тут же становились крутящимися и вопящими сгустками огня.

Были совсем трусливые, робкие зверюшки, которые, пометавшись между огнём и людьми, просто падали на землю и испускали дух. Были звери свирепые, яростные, которые упрямо шли напролом, всё-таки