то время, когда гасить векселя стало нечем, и вилла, её дорогая вилла Ялам, целиком перешла в собственность банка.

– На то, чтобы вывезти свои вещи и освободить виллу, вам дается только полгода, – сообщил судебный пристав, протянув великому князю гербовую бумагу.

Андрей был в полном смятении. Съехать с виллы? Куда? Да и вообще, на что жить дальше? Продавать драгоценности? Но на какое время хватит этих денег?

Правда, ещё в двадцать пятом году, понимая бедственное положение Романовых, все королевские Дома Европы решили поддержать императорскую семью. Сговорившись, они распределили между собой взносы и вот, с недавних пор, благодаря этому благородному почину, Андрей стал ежегодно получать выделенную лично ему ссуду. Но, к сожалению, это было лишь подспорьем для жизни, но никак не той суммой, на которую он мог бы содержать свою семью.

– Не вешай нос! – весело сказала ему Матильда. – У меня есть моё громкое имя императорской примы. Я открою свою студию. «Балетная школа Матильды Кшесинской»! Звучит?

– Звучит, – согласился князь.

– Я уже давно подумывала об этом. Если школа будет пользоваться успехом, мы с тобой не будем нуждаться.

– Но ведь открытие студии будет сопряжено с большими расходами, – обеспокоился Андрей. – Потянем ли мы сейчас это?

– У нас ещё кое-что есть, но я уже нашла и мецената для школы, – довольная собой, рассмеялась Матильда. – Иван Иванович Махонин! Ты помнишь такого?

– Боюсь, что я с ним незнаком.

– Ну, так я тебя познакомлю!

Вместе с мужем она пересмотрела в Париже много помещений для студии, пока, наконец, не подобрала подходящее на авеню Вион Виткомб и, подписав контракт, приступила к ремонту. Но надо было найти ещё и жилье для себя. Они оба не хотели квартиру. Им нужен был дом с садом, так как у них были фокстерьеры, а им нужно было где-то свободно бегать, да и сами хозяева фокстерьеров не представляли себя живущими в комнатах на каком-то этаже. Агент по недвижимости уже замучился что-то предлагать. И вот, наконец, такси, на котором он их привёз, остановилось у ворот сада, в глубине которого просматривался трехэтажный особняк. Сад с высокими каштанами, пышными кустами и множеством цветов сразу понравился. Дом также пришелся по душе. Обставлен он был просто, но со вкусом. На каждом из трех этажей были ванные и туалетные комнаты, что вообще было редкостью для Парижа, а внизу ещё был высокий подвал с кухней, кладовой и помещениями для прислуги. Да! Этот особняк на маленькой улице Вилла Молитор, расположенной в престижном шестнадцатом округе Парижа, им определенно понравился.

– Здесь будет хорошо и нам, и Вове, и Юляше, и нашим фоксикам! – воскликнула довольная Маля.

Сестра Юляша жила всё время вместе с Матильдой на вилле «Ялам». А куда ей было ещё деваться? Почти сразу после разгрома Добровольческой армии приехал туда и барон Зедделер, но прожил совсем немного, скончавшись в двадцать четвертом году от пневмонии.

– Осталась я теперь одна, – горевала Юляша после похорон.

– Разве ты одна? – обняла её Маля. – У тебя есть я.

Судьба брата Юзефа тоже беспокоила Матильду. Как только в двадцать третьем году советским правительством был образован Торгсин, название которого расшифровывалось как «торговля с иностранцами», и, наконец, отделение этой организации появилось в Париже, многие воспряли духом.

– Малюня, – радостно сообщила Юляша. – Я узнала, что через этот Торгсин можно отправлять в Россию посылки и даже деньги.

Никто из тех, кто стал тут же помогать своим родным, оставшимся у большевиков, не знал, что валюту, которую они отправляют, забирает молодое государство на индустриализацию своей страны, а родственники получают только советскими рублями, причем по такому заниженному курсу, что купить на них было ничего нельзя. В то время в России вообще купить что-либо было невозможно.

«Маля! Не присылай нам деньги. Лучше вещами. Я тогда смогу их поменять на продукты. Если возможно, посылай консервы», – писал ей брат.

Матильда решила, что Юзефа с семьей надо срочно спасать.

– Сергей, – обратилась она к Дягилеву. – Вы же помните моего брата? Он прекрасный танцор. Возьмите его в свою труппу!

– Но ведь он в Петрограде, – удивился Сергей Павлович. – Потом он уже в возрасте.

– Но его надо как-то вывезти из России! – в отчаяньи сказала Матильда.

– Хорошо. Давайте попробуем сделать ему вызов. Но я не уверен, что его просто так выпустят.

– Обязательно выпустят, – обрадовалась Матильда.

Сергей Павлович написал Юзефу письмо с приглашением на работу, Матильда с большим трудом получила для него французскую визу и выслала деньги на дорогу, но Юзеф ответил отказом.

«У меня всё хорошо, – писал он. – Я уже на пенсии, но мои дочь и сын танцуют много. К артистам в стране вообще относятся неплохо. Все в театре считают, что моя дочь Целина очень напоминает тебя в манере танца. Посылаю её фотографию. Она похожа на тебя и внешне. Не правда ли?»

И хотя в письме брат ни на что не жаловался, сестры прочитали между строк, что живется ему совсем не сладко, но выехать из России, вероятней всего, ему что-то мешает.

* * *

Уже зимой двадцать девятого года Матильда с семьей и сестрой перебралась в парижский дом. Устройство и оборудование студии заняло ещё целых два месяца. Всё было готово только к концу марта. Время для открытия оказалось не самое удачное. Все, кто хотел заниматься, уже учились у других, и к Матильде записалось всего несколько учениц. В основном это были дочки знакомых, так как денег на рекламное объявление о наборе Матильда тратить не стала.

– Сейчас это ни к чему. Сезон уже заканчивается. Если понадобится, дадим рекламу ближе к осени, – рассудила она.

Самой первой к ней записалась младшая сестра знаменитой оперной певицы Таня Липковская, затем дочь Шаляпина Марина, следом за ней внучка директора Гранд-опера Бруссана и еще четыре девочки других приятелей. Учениц было катастрофически мало, но Кшесинская, как всегда, не унывала.

– Главное сейчас для меня, – говорила она, – это проверить себя. Могу ли я преподавать.

С апреля по июнь она вела свои занятия ежедневно и поняла, что учить может, и это ей даже нравится. Сестра и муж помогали ей вести дела в студии. Юлия взяла на себя роль репетитора и аккомпаниатора, а великий князь Андрей помогал во всех организационных вопросах и вел нехитрую пока бухгалтерию. Вова, выбрав профессию журналиста, часто отсутствовал в Париже, постоянно разъезжая по работе не только по всей Франции, но и за границей. Чаще всего он бывал в Германии и Англии, тем более что владел немецким и английским языками в совершенстве. Но когда сын