его щеке. – Твоя семья ведь не знает, почему я называю твою подружку приживалкой? Чем она лучше меня? Я хотя бы не строила из себя святую. Любила и горела этой любовью! Любила телом и душой. А эта девчонка снюхалась с каким-то богачом, прыгнула к нему в койку, а он женился на другой. Вот смеху-то!

И она действительно расхохоталась. Из ее уст рассказ о моей ошибке прозвучал жестоко, но каждое слово было правдой. Я сглотнула и вновь ощутила, как кровь приливает к лицу. В этот миг я не могла даже голову повернуть, опустила глаза и стиснула пальцами края юбки. Меня душил стыд.

– Что? Стыдно стало? Не любила, значит! А чего в койку-то к нему полезла?

– Довольно! – рассвирепел Итан. – Прекрати уже!

– А тебе каково? Она ведь до тебя…

Итан сделал стремительный шаг к Ребекке, стиснул пальцами ее подбородок так, что она пискнула и встала на цыпочки, чтобы облегчить давление.

– Закрой свой грязный рот, Ребекка, – прошипел он. – Что бы ни было в жизни Этель раньше, это было до меня. И она чище и в десятки раз лучше тебя, даже несмотря на то, что твоя любовь была взаимной! То, как ты поступаешь – это низко и мелочно.

– А мне плевать, – стряхнув его руку с лица, заявила Бекка. – Она осуждала меня? Пусть и ее осудят. Пусть придет на прием, а я сделаю все, чтобы в городе узнали о ее недостойной связи. Пусть все ее увидят. Пусть шепчутся, пусть бросают косые взгляды. Но это еще не все. Она придет туда с тобой! Под руку!

Под ногами рушился мир, образовывалась пропасть, зияющая дыра, ведущая в бездну. В голове появился шум, в глазах потемнело, а в висках словно в барабаны колотили.

– Зачем? – ужаснулся Итан. – За что ты хочешь раздавить самого близкого мне человека?

– Ты действительно не понимаешь? – спросила Ребекка и капризно дернула за цепочку, обмотанную вокруг запястья Шуста. – Потому что не могу видеть ее рядом с тобой! Я все еще люблю тебя, а ты любишь меня!

– Ты ничего не знаешь о любви, – спокойно ответил Итан. – Ты капризный ребенок, привыкший получать все по первому щелчку. А я игрушка, которую у тебя отняли. Но это не любовь. Любовь исцеляет. Она заставила меня стать лучше. Любовь залечила все мои раны. А твоя жадность уничтожает все вокруг!

– Сынок, не надо, – тихо сказала Мариона, ласково касаясь плеча сына. – Ты делаешь лишь хуже.

Я так и не смогла поднять головы, желая исчезнуть из этой комнаты, но мать Итана изменила мои желания. Она подошла ко мне и костяшкой согнутого указательного пальца подняла мой подбородок кверху.

– Не смей опускать глаза перед этой вертихвосткой! Чтобы там ни произошло в твоей жизни, мы тебя уж точно не осудим. Твоя любовь к моему сыну – самое светлое, что я когда-либо видела! Расправь плечи! – Я повиновалась, чувствуя, как в душе расцветает надежда. – Вот так, умница! Мы гнемся, но не ломаемся, Этель.

– Посмотрим, как она не сломается на приеме, – усмехнулась Ребекка. – А я не забыла сказать, кто его устраивает? Что? Забыла, да? Эх, мое упущение. Это прием в честь жены твоего любовника. Она подарит ему наследника. Вот там, на глазах у всего города, ты и появишься. И я там тоже буду, чтобы проконтролировать и слушок пустить среди гостей. А все мы знаем, как быстро распространяются такие вести. Быстрее лесного пожара.

– Ты ненормальная, – ахнула Иледия. – Разве женщина может так поступить с другой женщиной?

Ребекка подошла к девушке, окинула ее взглядом от макушки до пят, а потом холодно сказала:

– Что бы там не говорил твой брат, любовь способна на все! Он увидит свою святошу жалкой и презренной. Вот и посмотрим, столь же дорога она будет его сердцу после такого позора?

Мне казалось, что я вот-вот очнусь от этого кошмара. Что проснусь в холодном поту, но пойму, что все это нереально. Я отчаянно этого хотела, но наши желания не настолько сильны, чтобы менять ужасающую реальность.

– Этель не станет этого делать, – решительно заявил Итан. – Ни ради меня, ни ради кого бы то ни было.

– Ради себя станет, – парировала Бекка. – Ее жизнь вообще-то тоже стоит на кону, если ты не забыл.

– Мы найдем другой путь, – не сдавался Итан. – Обойдемся и без тебя!

– Валяйте, – лениво махнула она рукой. – Но я уверена, что через пару недель увижу вас на приеме. Другого выхода у вас нет. Не тратьте времени зря. Но если вам так уж хочется, вперед!

Бекка послала Итану воздушный поцелуй, подмигнула всем остальным и, дернув за цепь, потащила рувима за собой.

– Оставь Шуста, – попросил Итан. – Я обещаю, что дам тебе спокойно уйти. Оставь его здесь, Бекка. Когда-то он был и твоим другом. Он не заслужил такого обращения. Если в тебе осталось хоть что-то человеческое, оставь его.

Ребекка приподняла одну бровь, хищно ухмыльнулась и спросила:

– А на что ты готов, чтобы вернуть друга?

– Не играй, – устало вздохнул Итан. – Просто скажи, что хочешь за его жизнь.

– О, совсем немного. Всего один поцелуй. Но не целомудренный, как в церкви, в щечку. Пусть будет таким, как прежде. Настоящим.

Мое сердце дрогнуло, я резко повернулась к Итану, но он на меня не смотрел. А вот взгляд Шуста был прикован ко мне. Взглянув на него, несчастного и изможденного, я устыдилась глупой ревности, что вспыхнула в груди.

Спина Итана, стоявшего впереди меня, напряглась, руки сжались в кулаки.

– Так что? Будешь спасать друга? – тихо рассмеялась Ребекка и снова дернула за цепочку. Шуст зашипел от боли, зажмурился и замотал головой. На его запястье красовался ожог.

Я на мгновение прикрыла глаза, выдохнула, а потом подошла к Итану и положила свою ладонь ему на спину. Говорить сил не было, но он поймет меня и без слов. Я коснулась лбом его плеча, развернулась и вышла из гостиной. Смотреть на торжество Ребекки я не желала.

И минуты не прошло, как за мною следом, громко хлопнув дверью, выскочила Иледия. Она рвала и метала, казалось, из ее ноздрей вот-вот повалит пар. Глаза излучали гнев, она с такой силой сжимала челюсти, что губы белели.

– Как вы можете позволять ей все это? Как вы терпите? Как ты могла позволить ему… Фу, боже мой! Сама позволила!

Гнев и меня не обошел стороной, впервые он взял верх надо мной так стремительно.

– А что ты предлагаешь? Бросить Шуста ей? Он был со мной рядом… Он друг! Думаешь, мне легко? Думаешь, мне не хочется выцарапать ей глаза? Думаешь, я не хочу, чтобы ее черти унесли? Хочу! И даже мечтаю об этом! Но есть разница между нашими низменными желаниями и тем, что мы можем позволить себе в действительности. – Воздуха не хватало, запал ярости потух. Я обреченно опустила руки. – Я тоже человек, Иледия, и не лишена гордости. Но бывают моменты, когда нужно забыть о себе.

– Ты, девочка моя, – раздался голос Марионы