Она уходит в кухню, первым делом избавляется от «вальтера», пряча его на полке за банками с консервами. Потом торопливо готовит кофе. На губах то и дело мелькает девчоночья улыбка.

Он вернулся. Я победила, я лучшая.

Я не должна бояться его, это нелепо. Он лает, но не кусает.

Она ставит кофейник, чашку и сахарницу на журнальный столик, садится напротив. Пока он наливает кружку доверху, Хлоя пристально его разглядывает. Он не кажется пьяным, хотя утверждает обратное.

– Вы должны были удостовериться, что это я, прежде чем открывать, – заводит он ту же песню, накладывая сахар в кофе. – Завтра скажите слесарю, чтобы вставил глазок.

– Хорошо… Спасибо, что переменили свое решение.

Она сказала это триумфальным тоном. Это не благодарность. Скорее констатация факта.

Я победила, вы уступили.

– Я передумал не из-за вашей жалкой попытки. И если я соглашусь заниматься вашим делом, то на определенных условиях.

Улыбка Хлои испаряется. Она вспоминает о своем предложении, пресловутом плане Б; сейчас он попросит денег. Она прикидывает, какие суммы лежат на накопительных счетах, решает, какую максимальную выплату может себе позволить. Как если бы ее жизнь не стоила всего, что у нее есть.

– Слушаю вас, – говорит она.

Александр прикуривает сигарету, поглубже устраивается в кресле.

– Вы никогда больше не будете со мной разговаривать как сегодня утром, и вы будете слушаться, не задавая вопросов.

У Хлои ощущение, что она проглотила сортирный ершик.

– И все?

– Если у вас получится, будет уже неплохо! – усмехается коп.

– И вы не хотите денег?.. Любая работа должна быть оплачена!

– У меня уже есть зарплата. Я в отпуске, а не безработный. И повторяю, я не продаюсь.

Решительно, он не желает пользоваться ситуацией.

Решительно, он не монстр. Скорее хороший мужик.

– И попрошу вашего внимания, мадемуазель Бошан: если вы не выполните мои условия, ноги моей больше здесь не будет, это совершенно ясно?

– Яснее некуда, – заверяет Хлоя.

– Отлично. Кофе у вас отвратительный. Просто помои…

– Я могу приготовить вам покрепче, если желаете.

Он адресует ей обидную усмешку.

– Не перегибайте палку! Образ кроткой, забитой женщины вам совсем не идет.

– Решите уже, что вы хотите, месье Гомес.

– Поймать этого мерзавца, вот чего я хочу. И это единственное, что меня интересует.

– Значит, у нас общие цели.

– Расскажите мне все с самого начала, – приказывает коп, снова наполняя свою чашку кофе. – Я хочу еще раз услышать всю историю. Может, я упустил какую-нибудь деталь.

Хлоя глубоко вздыхает.

– Вы останетесь на ночь здесь? – спрашивает она.

– Вам это неприятно?.. Или соблазнительно?

Она притворяется, что оскорблена, чем вызывает у него новую усмешку.

– Мне завтра на работу, – добавляет она.

– Ну что ж, чем быстрее вы мне расскажете, тем скорее я уйду.

– Это уж точно. Скажите, а сегодня утром…

– Не стоит к этому возвращаться, – обрывает ее майор.

– Нет, стоит. Я только хотела сказать, что… Когда вы мне заявили, что больше не на службе, прямо после того, как сказали, что преследующий меня человек опасный психопат, я плохо отреагировала. Даже повела себя с вами отвратительно грубо. Но только потому, что испугалась. Очень испугалась. А когда боишься, то…

– …выпускаешь когти?

– Именно так, да, – тихо говорит Хлоя.

– Ладно, – отвечает Александр. – Принято. Но это не извиняет вашего поведения.

– Вы всегда так непреклонны?

– Это у нас общая черта, вы не находите?

Она смеется. Сдержанно. Элегантно. Гомес тоже расслабляется, хоть и против воли.

Но через секунду ее смех иссякает. Кажется, она на грани слез. Она встает с дивана, проходит позади него и встает лицом к окну, делая вид, что разглядывает улицу.

Александр допивает свой кофе, стараясь ее не торопить.

– Что случилось? – просто спрашивает он.

– Ничего, все нормально.

– Тогда сядьте и расскажите мне.

Хлоя подчиняется, но выбирает другое кресло, а не диван. Не сидеть прямо напротив него, а быть, скорее, рядом. Он слегка разворачивается, чтобы не терять ее из поля зрения. Она подогнула ноги под себя и грызет ноготь указательного пальца. Не в первый раз Гомес находит ее трогательной. Когда она складывает оружие, то становится похожа на девочку-подростка, немного капризную и ранимую. И вызывает желание защитить ее.

Столь же неодолимое, сколь и опасное.

– Хотите, перенесем это на завтра? Если вам не по себе, можно…

– Нет. Я не хочу, чтобы вы уходили. Вы нужны мне.

Он скрывает неловкость за клубом дыма от новой сигареты.

– Он ничего не боится, – еле слышно говорит Хлоя. – Он знает, что я вооружена, и мог бы забрать мой пистолет, но не стал.

Александр решает не прерывать ее, не останавливать. Как если бы он незаметно вышел из комнаты. Пусть ей кажется, что она исповедуется перед неподвижной камерой. К истории с оружием он вернется позже. А может, оставит пистолет ей, он еще не решил.

– Он ничего не боится, – повторяет молодая женщина, – он уверен в себе. Он хочет, чтобы все считали меня ненормальной. Чтобы даже я сама начала сомневаться, не схожу ли я с ума. А то и действительно рехнулась от всего этого… Он показал, что не допустит, чтобы я от него удалялась. Он наказал меня, когда я уехала так далеко, что нас разделяло несколько сот километров. Он напал на моего отца, потому что знал, какую боль мне причинит. Только чтобы заставить меня вернуться, заставить столкнуться с ним. Вернее, заставить оставаться в его власти… Можно подумать, он предвосхищает каждое мое движение, следит за мной вплотную. Как если бы он постоянно мог меня видеть. А вот я его не вижу никогда. Он появляется и исчезает… Он знает мое лицо, а теперь и мое тело. А я не знаю, как он выглядит… Только что он высокий и сильный.

Она делает паузы, Александр не отрывает взгляда от ее губ. Загипнотизированный нежным голосом, в котором боль и страх растворяются в невообразимом обаянии.

Одно точно: тип не случайно ее выбрал.

– Вчера он меня раздел. И наверняка не торопясь. На нем были перчатки, я помню. Черные перчатки. Может, он их снял после того, как вколол мне наркотик? Не знаю… Знаю только, что он получил свое удовольствие.

Она догрызла ноготь и перешла на сам палец. Александр чувствует, как в нем поднимается жаркая волна. Нечто настолько выбивающее его из колеи, что у него возникает желание сбежать.