Я позволю себе теперь сделать сводку всех тех положительныхрезультатов, к которым мы пришли в исследовании половой жизни женщины. Мывидели, что все интересы ее исключительно и непрерывно вращаются в сфереполовой жизни, что как с физической, так и психической точки зрения всясущность ее является одной только сексуальностью. Далее мы пришли к томунеожиданному результату, что женщина непрестанно испытывает ощущения,аналогичные с ощущениями полового акта, во всех частях своего тела и благодарявсевозможным предметам. Все тело женщины в целом оказалось, как мы видели,только набором ее отдельных половых частей. Вот тут-то выступает центральнаяроль, которую играет идея полового акта в мышлении женщины, Половой акт естьединственное, чему женщина всегда и везде дает безусловно положительную оценку.Женщина есть носительница идеи полового общения вообще. Высшая ценность,которую женщина придает идее полового акта, не ограничивается сферой половойжизни одного индивидуума или сферой своей собственной половой жизни. Онапростирается на всех людей, она не индивидуальна, а сверх индивидуальна, онаявляется, так сказать, да простят мне осквернение этом слова,трансцендентальной функцией женщины. Ибо если женственность и сводничество однои то же, то женственность есть вместе с тем универсальная сексуальность.Половой акт есть высшая ценность женщины, которую она старается всегда иповсюду осуществить. Ее собственная половая жизнь представляет собою толькоограниченную часть этого безграничного хотения.

Мы указывали, что мужчина выше всего ставит чистоту инепорочность. Он в силу свойственной ему эротической потребности жаждет видетьв женщине олицетворение этой высшей идеи девственности. Но этому чисто мужскомуидеалу целомудрия соответствует на стороне женщины неизменное стремлениеосуществить половое общение. Противоположность между этими двумя идеаламинастолько ясна, что ее не может закрыть от нас никакой туман эротическойиллюзии. А вместе с тем в процесс изучения истинной сущности женщины постоянновторгается один фактор, который окончательно разбивает всякие надежды на успех–Этот именно фактор, который служит сильнейшим препятствием к постижениюосновных черт природы женщины, является одной из самых сложных проблем оженщине: проблемой бездонной лживости ее.

Мы приступим теперь к ее разбору. Как ни трудна, как ниотважна эта попытка, она должна нас привести к тому главному корню, из котороговырастает, как сводничество (в самом широком смысле, при котором собственнаяполовая жизнь является лишь более ярким и заметным частным случаем), так и лживость,вечно скрывающая от глаз даже самой женщины! – жажду полового акта.Возникновение обоих явлений из этого последнего корня должно обнаружиться преднами в свете единого конечного принципа.

* * *

Все то, что дало нам исследование в качестве положительногонепреложного результата, приходится опять ставить под сомнение. Мы отказалиженщине в самонаблюдении, но, без сомнения, существуют женщины, которые оченьзорко следят за своими переживаниями, Мы отказали ей в любви к истине, но естьтакие женщины, которые тщательно избегают всякой лжи. Мы утверждали, чтоженщине чуждо сознание вины. Но мы знаем, что женщины способны изводить ижестоко упрекать себя по поводу самых ничтожных пустяков. Что касается грешниц,бичующих свое тело, то о них мы имеет самые достоверные сведения. Мы говорили,что чувство стыда свойственно только мужчине. Но ведь следует задатьсявопросом: не дает ли опыт каких-нибудь оснований предполагать, что женскаястыдливость, то чувство стыда, которое, по мнению Гамерлинга, присуще исключительноженщине, есть бесспорный факт, который делает возможным и даже вероятным иноетолкование явлений? Далее: как можно отрицать религиозность женщин, когдасуществует столько «religieuses»? Как можно отрицать за ней строго нравственнуючистоту, когда существует столько добродетельных женщин, о которых повествуютнародная песня и история? Можно ли утверждать, что женщина сексуальна, что онаприписывает высшую ценность моменту сексуальности, в то время, как всемизвестно, что многие женщины сильно возмущаются при всяком намеке на половыетемы, что она с горечью и отвращением бежит от того места, где сводничество иразврат распустили свои сети? Можно ли говорить серьезно обо всем этом, когдаженщина очень часто отказывается от личной половой жизни, гораздо чаще, чем этоделают мужчины, когда у многих из них этот акт вызывает одно только чувствоомерзения?

Вполне очевидно, что все перечисленные антиномии ставятперед нами один и тот же вопрос, от решения которого вполне зависятокончательные результаты нашем исследования о женщине. Далее совершеннопонятно, что если хотя бы одна только женщина оказалась бы по внутреннейприроде своей асексуальной или стоящей в действительном отношении к идеенравственности, самоценности, то все положения, высказанные нами в этой книге оженщинах, безнадежно потеряли бы всеобщую применимость свою в качествепсихической характеристики женского пола. И этим самым мы окончательно однимударом потеряли бы всю позицию, занятую нами в этой книге. Все приведенные вышеявления, будто бы противоречащие нашим выводам, должны быть основательноисследованы и удовлетворительным образом разъяснены. Следует далее показать,что основа всех этих явлений, вызывающих самые разноречивые и двусмысленныетолкования, кроется в существе той женской природы, которая была прослеженаздесь во всех ее проявлениях.

Чтобы постичь природу этих обманчивых противоречий, стоиттолько подумать о том, насколько легче женщины поддаются влиянию со стороныдругих людей, насколько сильно они подвержены даже влиянию впечатлений. Этачрезвычайная восприимчивость всего чужого, эта легкость перенимания чужихвзглядов еще недостаточно оценена в нашей книге. Ж прилаживается к М в той жестепени, как футляр к драгоценностям. Его взгляды становятся ее взглядами, егосимпатии – ее симпатиями, его антипатии – ее антипатиями. Каждое слово егостановится для нее событием, причем тем более значительным, чем сильнее ондействует на нее в половом смысле– В этом влиянии со стороны мужчины женщина невидит некоторого уклонения от линии своего собственного развития, она непротивится ему, как постороннему вмешательству, она не стремится освободитьсяот него, как от непрошенного вторжения в ее внутреннюю духовную жизнь, она нестыдится быть рецептивной. Совершенно напротив: она чувствует себя счастливойпри одной мысли, что она может быть такой. Она требует от мужчины, чтобы онзаставил ее рециптировать и в духовной области. Она всегда охотно примыкает ккому-нибудь и ее ожидание мужчины есть ожидание того момента, когда она можетстать совершенно пассивной.

Женщины перенимают все свои мысли и взгляды не от одноготолько любимого мужчины (от нет – охотнее всего), они перенимают их от отца иматери, дяди и тети, братьев и сестер, близких родственников и далекихзнакомых. Женщина рада, когда кто-нибудь создает в ней определенный взгляд.Взрослые, замужние женщины, словно маленькие дети, подражают друг другу вовсем, будто бы это так и должно быть.

Начиная с туалета, прически, осанки, вызывающей внимание, икончая магазинами, в которых они покупают, и рецептами, по которым они готовятпищу – все служит для них предметом подражания. В таком стремлении копироватьдруг друга они остаются далеки от чувства, что нарушают какие-то обязанности поотношению к себе. Это чувство имело бы место только в том случае, если бы ониобладали известной индивидуальностью, которая подчиняется исключительно своимсобственным законам. Теоретическое содержание женского мышления и женскойдеятельности всецело покоится на традиции и усвоении взглядов других людей.Женщина ревностно перенимает эти взгляды и достаточно придерживается их, таккак самостоятельного убеждения, основанного на объективном наблюдении вещей,она не в состоянии приобрести, а потому и не может оставить его приизменившейся точке зрения. Она никогда не подымается над своей мыслью. Онахочет, чтобы ей было поднесено готовое мнение, за которое цепко ухватывается.Вот почему женщины особенно возмущаются, когда люди нарушают установленныепорядки и обычаи, каково бы ни было содержание этих институтов. Я хочуподелиться одним примером, взятым у Герберта Спенсера. Этот пример особеннозабавен в сопоставлении с женским движением. Как у многих индейских племенСеверной и Южной Америки, так и у дакотов мужчины занимаются охотой и военнымпромыслом, все же тяжелые и грязные работы оставлены на попечение женщин. Нопоследние не жалуются, да и не чувствуют своего приниженного состояния. Они,напротив, так сильно проникнуты мыслью о правильности и закономерности такогопорядка вещей, что самым глубоким оскорблением и кровной обидой, которую можнонанести женщине дакотке, является следующая: «Гнусная женщина… я видела, кактвой муж тащил дрова к себе домой, чтобы затопить печку. Где была его жена, чтоон вынужден был превратиться в женщину?»