На этом кончается параллель между жестокостью эротики ижестокостью сексуальности. Любовь есть убийство. Половое влечение отрицает телои душу женщины, эротика – опять-таки отрицает душу. Совершенно низменнаясексуальность видит в женщине или аппарат для онанирования, или родильнуюмашину. По отношению к женщине нельзя совершить более гнусного поступка, какобвинить ее в бесплодии. Если же какой-нибудь кодекс признает бесплодие женщинылегальным поводом к разводу, то уж, вероятно, более мерзкого пункта в нем найтинельзя. Высшая эротика беспощадно требует от женщины, чтобы она удовлетворялапотребности мужчины в обожании, чтобы она дала себя любить самымбеспрепятственным образом, ибо мужчина хочет видеть в ней идеал свойосуществленным, он хочет вместе с ней создать духовное дитя. Таким образомлюбовь антилогична, так как она пренебрегает объективной истиной о женщине и совершенноотрешается от ее действительной созданности. Любовь, кроме того, жаждет иллюзиимысли и настойчиво добивается обмана разума. Больше того. Она антиэтична поотношению к женщине, так как она насильно хочет навязать ей притворство иобман, полнейшее совпадение ее желаний с желаниями другого, чуждого ейчеловека.

Эротика пользуется женщиной в качестве средства умерить исократить борьбу сил, она требует от женщины только спустить ту ветвь, покоторой мужчине легче будет взойти на высоту полного искупления.

Я далек от мысли отрицать героическое величие, котороесодержит в себе высшая эротика, культ Мадонны. Как я могу закрывать глаза навеличайшее явление, которое озарено именем Данте! В жизни этого величайшегопочитателя Мадонны лежит такая безграничная, безмерная уступка ценностиженщине, что один только дионисовский размах, с которым он отказался от своейценности в пользу женщины, вопреки ее истинной сущности, производит впечатлениечего-то грандиозного. Сколько самоотречения лежит в этом стремлении воплотитьцель всех своих томлений в одном существе, ограниченном земной жизнью, и к томуже в девушке, которую художник еще девятилетним мальчиком видел всего один рази которая, пожалуй, впоследствии превратилась в Ксантиппу или просто в жирнуюгусыню! В этом лежит такой явный акт проекции ценностей, выходящих за пределывременно-ограниченного индивидуума, на женщину, которая сама по себе лишенавсякой ценности, что нелегко также говорить против него. Но значение всякой,.даже самой утонченной эротики сводится к безнравственности троякого рода:во-первых, непримиримый эгоизм по отношению к эмпирической личности женщины,которая представляет из себя средство личного подъема, а потому лишенасамостоятельной жизни; во-вторых, нарушение обязанностей по отношению к самомусебе, бегство от себя, бегство ценности в чуждую ей страну, жажда искупления, апотому трусость, слабость, отсутствие достоинства, какое-то отсутствиегероизма; наконец, в-третьих, боязнь истины, которая не мирится с любовью,хлестко бьет ее по лицу, которой боится любовь, так как она стоит на самом путик искуплению.

Безнравственность последнего рода окончательно не даетвозможности выяснить истинную сущность женщины. Она обходит женщину, так что мыникогда не в состоянии будем придти к тому заключению, что женщина сама по себелишена всякой ценности. Мадонна – создание мужчины. Нет ничего, что ейсоответствовало бы в действительности. Культ Мадонны нельзя признатьнравственным, так как он закрывает глаза на действительность, так как любящийобманывает им самого себя. Культ Мадонны, о котором я говорю, этот культвеликого художника является во всех отношениях пересозданием женщины, котороевозможно только тогда, когда мы окончательно отрешимся от эмпирическойреальности женщин. Интроекция совершается соответственно красоте тела и потомуона не может осуществить свою цель на женщине, которая резко противоречитсимволу красоты.

Цель такого пересоздания женщины или потребность, в которойберет свое начало любовь, мы уже в достаточной степени выяснили. Этапотребность является основной причиной того, что люди тщательно закрывают уши,когда им говорят что-нибудь не в пользу женщины. Люди охотно клянутся в женской«стыдливости», восхищаются ее «состраданием», они склонны признать отменнонравственное явление в том, что девица потупляет взоры. Но они никогда вместе сэтой ложью не откажутся от возможности обращаться с женщиной, как средством дляцелей их собственных высших подъемов, они никогда не закроют этого пути ксвоему искуплению.

В этом уже заключается ответ на поставленный нами в началеэтой главы вопрос, каковы те мотивы, в силу которых люди так сильно уверовали вженскую добродетель. Мужчина не хочет отказаться от того, чтобы превратитьженщину в сосуд для его собственном совершенства, чтобы видеть в ней эту идеювполне реализованной, ибо ему тогда легче будет с помощью женщины, вознесеннойдо степени носительницы высших ценностей, реализовать свое духовное дитя, своелучшее «я». Недаром состояние влюбленного носит в себе все черты сходства ссостоянием творца. Им обоим свойственно исключительное благоволение ко всему,что живет, им чуждо понимание всех мелких конкретных ценностей, а потому оникажутся столь странными и смешными какому-нибудь филистеру, вся реальностькоторого исчерпывается именно этими мелочами материальной жизни.

Великий эротик – гений, и всякий гений в основе своейэротичен даже в том случае, когда его любовь к ценности, т.е. к вечности, кмировому целому не сосредоточилась в телесной оболочке какой-нибудь женщины.Отношение нашего «я» к миру, отношение субъекта к объекту уже является внекоторой степени повторением, в более высокой и широкой сфере, отношениямужчины к женщине, или, вернее, последний есть частный случай первого. Подобнотому, как комплекс ощущений превращается в объект, но при содействии субъекта ииз последнего точно так же женщина опыта, как реальное существо, уничтожаетсяженщиной эротики. Жажда познания есть мечтательная любовь к вещам, в которыхчеловек всегда и вечно находит только самого себя. Совершенно то же и слюбовью. Человек любящий впервые создает предмет своей любви, в тесном смыслеслова, и открывает в нем всегда свою собственную глубочайшую сущность. Такпревращается любовь в параболу для любящего: она стоит в фокусе параболы,сопряженном с бесконечностью…

Спрашивается, кому знакома подобная любовь: известно литолько мужчине сверхполовое отношение, или женщина также способна к высшейлюбви. Попытаемся как-нибудь в сфере опыта найти ответ на этот вопрос,независимо от всех найденных положений и даже вне их влияния. Опыт же самымнедвусмысленным образом показывает, что Ж (оставим в стороне одно кажущеесяисключение) только сексуальна. Женщины хотят или полового акта, или ребенка (вовсяком случае, они хотят выйти замуж). «Любовная лирика» современных женщин нетолько лишена всякой эротики, но она в высшей степени чувственна. Всего толькокороткое время прошло с тех пор, как женщины решили выступать с подобнымипроизведениями, но они уже успели в этой сфере проявить такую смелость, накоторую еще не дерзал ни один мужнина до них. Их произведения вполне могутудовлетворить самым алчным ожиданиям, таким, например, которые будят в нас«чтения для холостяков». Здесь и намека нет на целомудренное, чистое влечение,которое любящий человек так боится осквернить своей собственной близостью,Здесь речь идет о буйном оргазме и диком сладострастии, а потому эталитература, по-видимому, могла бы лучше всего показать, что природа женщинысексуальна, но не эротична. Только любовь создает красоту. Имеют ли женщиныкакое-нибудь отношение к красоте? Выражение столь употребительное среди женщин:«ах, к чему мужчине быть красивым?» – не фраза. Если женщина просит у мужчинысовета, какие цвета лучше идут к ее платью, то это не лесть, которая рассчитанана его тщеславие. Она сама не в состоянии подобрать цвета, чтобы онипроизводили впечатление чего-то красивого, эстетического. Там, где недостаточенпростой вкус, а необходимо тонкое чувство, женщина не может обойтись без помощимужчины, даже в вопросах своего туалета. Будь у женщины какое-нибудь чувствокрасоты, обладай она в глубине своего внутреннего духовного мира изначальныммерилом красоты, она бы не требовала от мужчины вечных уверений ее в том, чтоона прекрасна.