настоящий писатель, этим я буду обязан вам…

И действительно, в Царское Село прибыл царский двор. Все кругом засуетилось, заволновалось, зашептало:

– Царь… государь… его величество… император изволил… император посмотрел, император пожаловал.

Наехали войска, жандармы, охрана. Появились скользкие тени шпионов с крысьими глазками. По улицам загремели придворные кареты с роскошными дамами и кавалерами…

Вечером, по приезде двора, Пушкиных навестили В. Жуковский, фрейлина Е. И. Загряжская, сестра матери Наташи, и фрейлина, знакомая Пушкина, уже вышедшая замуж А. О. Россет-Смирнова.

Екатерина Ивановна была полной противоположностью своей московской сестры, обладая восторженным, добрым сердцем и достаточно наивным умом, горячо любила свою племянницу. Она с пылкой искренней симпатией отнеслась и к Пушкину, подкупив его широким расположением и деятельным участием.

– Уж, как вы, дети мои, хотите, а я буду вам, неопытным молодоженам, любезной матерью. Оба вы милы моему родственному сердцу, и я беру вас отныне под свое крылышко. Наташеньку-душеньку я люблю, а вас, Александр Сергеевич, почитаю высоко и горжусь перед всеми, даже перед императором и перед императрицей, что племянница моя вышла замуж за самого Пушкина. Горжусь, честное слово. И буду всегда рада помочь вам, чем могу.

Пушкин и Жуковский уединились в кабинете поэта.

Благодушный Василий Андреевич, будучи уверенным, что желает добра и счастья своему другу-любимцу, говорит:

– Прямо же, душа моя, напрасно, право же – не обдумавши как следует своего положения, именно теперь, – ты зря нападаешь на государя и правительство.

– Жандармы останутся жандармами, – с волнением в голосе отвечал Пушкин. – И не мне с ними мириться и любезничать. Пойми, я устал от унижений, от нравственного угнетения. Мне тридцать два года! Несмотря на гонения, я много трудился и, надеюсь, не зря заслужил внимание общества. А царь и правительство обходятся со мной, как с провинившимся мальчишкой! Я кругом в рабской зависимости, в капкане бенкендорфов.

– Погоди, не горячись, выслушай, – успокаивал его Жуковский. – Может быть, ты по-своему и прав, ругая разных бенкендорфов. Я знаю, что они ненавидят тебя. Но, право, из этого не следует, что и государь – твой враг. Государь добр и милостив. Не далее как вчера он ко мне подошел, и мы говорили с ним о тебе, о твоей счастливой женитьбе. Он очень заинтересовался твоим выбором. И сказал, что на балу видел твою красавицу. Считает тебя полезным для Отечества. Даже спросил меня, не нуждаешься ли ты в какой-либо помощи.

– Нуждаюсь. Весь в долгах, как в шелках, – улыбнулся грустно Пушкин, – куда ни взгляни, всюду векселя, ломбардные квитанции и закладные… Но я не верю в его барскую искренность. Не верю, как хочешь.

– Воля твоя – капризничать и упорствовать. А я, брат, рассуждаю так: теперь ты женат, тебе уже тридцать два года, ты должен подумать о будущем твоей семьи. Пора, друг, пора! Ты ведь измотался, устал. Пользуйся тем, что император рядом. Попробуй обратиться к государю! Я уверен, ты будешь осыпан высочайшими милостями…

Пушкин задумался, а потом, как бы стараясь освободиться из круга запутавшихся мыслей, вдруг предложил:

– Ну, ладно, бросим эту скучную дипломатию… Давай лучше я прочту тебе сказку «О попе и работнике его Балде».

– Что с тобой поделаешь… Слушаю с наслаждением…

А в комнате Наташи шла примерка нового роскошного платья, заказанного Е. И. Загряжской. Тетушка ходила ходуном вокруг любимой племянницы.

– Ах, голубушка ты моя ненаглядная. Прелесть! Да как к лицу-то, да как к фигуре! Восторг. То-то тебя увидят в этом платье государь с государыней. Очаруются!

Наташа плавала по комнате, словно лебедь, делала поклоны, реверансы, улыбалась зеркалу…

После примерки, когда ушли портнихи, тетя рассказывала племяннице о царской интимной жизни, о приемах, о придворном этикете, о балах, о вкусах и капризах императорской семьи.

Натали жадно слушала свою добрую тетю, широко раскрыв зачарованные глаза.

– Неужели, милая тетушка, это возможно, что завтра я увижу государя и государыню на прогулке?

– Тише… – приложив палец к губам, заговорщицки проговорила Екатерина Ивановна, – это тайна… Александр Сергеевич ничего этого не должен знать. А то заупрямится, рассердится и не пойдет. Молчи. Завтра, если день будет ясный, в двенадцать часов пополудни я зайду за тобой. Ты приоденься в белое атласное платье, пойди к мужу да понежнее попроси его на прогулку к озеру. И я с вами. А к часу туда государь с государыней пожалуют. Может быть, бог даст, и позовут нас. Это случится, голубушка, кому на роду счастье написано. От этого случая вся ваша судьба зависит. Все в нашей жизни от высочайшей милости!

– Ах, – вздохнула нетерпеливо Натали, – если бы завтра чудная погода была!..

Желание Натали исполнилось. Погода была прекрасная. Безоблачный, жаркий день с удовольствием купался в озере вместе со снежным комьями плавающих лебедей.

Пушкин со своими спутницами гулял в тени парка у озера. Он, оторванный от работы, слегка ворчал:

– Наташенька, и зачем ты вытащила меня из-за рабочего стола на эту жару? Я весь уже в поту, и меня мучит жажда. Мы ведь всегда гуляли после обеда, – вялым голосом выговаривал жене Пушкин.

– Ради меня ты можешь чуть-чуть потерпеть? – успокаивала его Натали. – Да и погода замечательная.

– Действительно, погода чудесная, – подтвердила Екатерина Ивановна. – В такую погоду только отдыхать, друг мой Александр Сергеевич, а не работать. А потом, какой прок от вашей работы? Ведь только одни долги у вас! Конечно, еще слава… особенно ваша – гремите на всю Россию! Это замечательно, что и говорить… Но, Александр Сергеевич, миленький мой, одной славой только лишь бог сыт…

– Царь! – вдруг шепотом промолвила Натали.

И действительно, впереди них важно шествовали, как пара павлинов, императорская чета.

Пушкин побледнел от неожиданности. Все трое стали в стороне, чтобы пропустить их величества.

Однако царская чета остановилась, и царь кивнул Екатерине Ивановне.

Старая фрейлина удивительно шустро подбежала на кивок.

– Кажется, с вами Пушкин? – спросил царь.

– Да, ваше величество, – доложила фрейлина, – Пушкин с супругой.

– Вели им подойти к нам.

– Слушаю, ваше величество, – и фрейлина направилась обратно к Пушкиным.

Пушкины подошли. Поклонились.

– Здравствуй, Пушкин, – поздоровался царь, глядя на Наташу с явной благосклонностью. – Поздравляю тебя и твою жену с законным браком.

– И я поздравляю, – сказала царица, разглядывая в лорнет молодых.

– Благодарим вас, ваше величество, – откланялись Пушкины.

– Надеюсь, – снова заговорил царь, еще пристальнее рассматривая красоту Наташи, – ты счастлив с молодой женой?

– Да, ваше величество, я вполне счастлив, – ответил поэт.

– А вы, госпожа Пушкина, в самом деле очень милы, – лорнировала царица Наташу. – Я восхищена вашей молодостью и изяществом. Буду рада видеть вас во дворце.

Раскрасневшаяся Натали смущенно застыла в реверансе.

– Мерси, ваше величество.

– Да, Пушкин, о тебе мне что-то