ты говоришь это? — в ужасе ответил Аппель. — Берти, ты чего?

— Я хочу, чтобы он убрался отсюда! И ты тоже!

— У тебя это… нормально все с головой? — серьезно спросил кузен Альбрехт. — Я никуда не пойду. Меня пригласила Катерина.

— Перестаньте, — беспомощно попросил Аппель. — Берти, если ты просишь меня, я уеду.

Как не понимая, что ему говорят, Альберт повторял, что его кузен «должен убраться, иначе он его вынесет». Злой донельзя Альбрехт встал, как бы рассчитывая на драку, но, к его удивлению, Альберт этого даже не заметил: он упрямо смотрел на картину с собаками и оленем, а голоса Аппеля и Альбрехта доносились до него, как из иного измерения. Невротическое состояние его проявилось в дрожи в руках и странном покачивании головы (на 3–4 см вниз и вверх). Словно почувствовав сильную боль в животе, он затем согнулся пополам и заплакал. Альбрехт отвернулся. Аппель в смятении замер, не зная, что делать. Это был громкий, истерический плач с резкими всхлипами и жуткими смешками; он схватился за волосы и опустился на колени. Желая помочь, Аппель наклонился к нему, то тот лишь громче засмеялся, и Аппель (спустя 3–4 секунды) распрямился.

В открытом окне жужжал большой шмель. Колыхались прозрачные занавески. На верхнем этаже стучали шаги — Петер и Софи танцевали. Альбрехт откусывал ноготь на указательном пальце.

Слева принесло топот копыт — это возвратился хозяин.

Неужели раньше он жалел покойную? Она была страшным, омерзительным монстром. Эгоистичная, жестокая девка, что решила наказать своего оступившегося любовника, он знал, что она принесет несчастье, от женщин сплошные неприятности, за что, за что, ЗА ЧТО Альберт полюбил ее? Он ненавидел и Альберта — тупой, сумасшедший, столько лет мучает его, а он, как собачка, бежит за ним, надеясь на мимолетную ласку, на милость мучителя. Нужно готовиться к смерти. Там, далеко, неизвестный фронт и смерть, от которой он убегал. Софи, и она заставила его, она сказала, как он умрет, если не послужит режиму — и чем, чем, чем это кончилось? Нет, конечно, нужно беспокоиться за Альберта из-за мерзкой, эгоистичной девки, которая…

Мне жаль, я не могу пустить к ней, Мария просила тебя… ВСЕ РАВНО! ПУСТИ МЕНЯ! Не заставляй меня применять силу, Альберт. Пожалуйста. Я ДОЛЖЕН С НЕЙ ПОГОВОРИТЬ! Альберт, Альберт! КТО ОНА ТАКАЯ, ЧТОБЫ МНЕ ЗАПРЕЩАТЬ? Альберт, не заставляй меня. Мария — сестра Катерины. Она не хочет, чтобы ты смотрел на нее. Я ДОЛЖЕН ПОГОВОРИТЬ! Я ДОЛЖЕН! Нам нужно уложить ее в гроб. Хорошо? Хорошо, мы не закроем гроб, ты посмотришь на нее, но потом. Хорошо? НЕТ! НЕ В ГРОБ! ЕЙ НЕ НУЖЕН ГРОБ! Она мертва, Альберт. ВЫ ПОХОРОНИТЕ ЕЕ ЗАЖИВО! ЭТО СОН! ОНА СПИТ! ВЫ УБЬЕТЕ ЕЕ! Альберт, это точно — она мертва. Мне очень жаль. УБИЙЦА! ВЫ УБИВАЕТЕ ЕЕ! Я СПАСУ ЕЕ! ОТДАЙ ЕЕ МНЕ! ТЫ ЗАКОПАЕШЬ ЕЕ ЖИВУЮ!

Альберт был слаб, и с ним смогли справиться. Из домашней аптечки Дитер достал лекарство на основе опиума. Спустившись вниз, он хмуро сказал, что насильно вколол тому дозу, чтобы успокоить его на несколько часов. Пока Мария помогала укладывать Катерину в гроб, ее муж звонил в поселок и просил прислать им врача для человека в нервном срыве. Положив трубку, он доложил, что врач появится вечером.

— Конечно же, после похорон? — спросил Аппель.

— Не знаю, точно не сказал. Я вколол ему достаточно, чтобы он спал до вечера. Софи останется с ним.

— Нельзя хоронить ее без Альберта, — возразил Аппель.

Дитер взглянул на него и со вздохом ответил:

— Он не в том состоянии. Ты слышал, он не понимает ничего и не может себя контролировать. Похороны превратятся в цирк.

Спросили, заколачивать ли гроб — тело начало пахнуть. Дитер ответил, чтобы заколачивали скорее, пока запах не распространился на весь дом.

— Альберт не простит вам с Марией, что вы похоронили ее без него, — сказал Аппель.

— Я знаю… Не говори так, словно мне наплевать, — в его голосе зазвенела злость. — Я хороню, можно сказать, свою сестру.

Чтобы соблюсти приличия, Аппель поднялся в свою комнату и переоделся в черный костюм (был куплен 289 дней назад). Его немного тошнило. Было страшно от близости Альберта (меньше 13 метров), он, казалось, слышал за стеной его утомленное, опьяненное дыхание. Опасаясь, что Альберт проснется от его шагов (какая глупость!), он двигался очень тихо и спустился тоже на цыпочках. Тошнота усилилась, стоило ему взглянуть на темно-коричневый, с искусственным бело-зеленым венком на крышке, (190 см, не слишком ли большой?) гроб. Заколоченное тело лежало в гостиной, а близ него стояли в черном Мария и Дитер, Альбрехт и Петер Кроль. Мария так устала, что на лице ее застыла неестественная безучастность. Муж держал ее за плечи. Петер вежливо рассматривал венок (боже мой, какой ужасный, 90 см!), а Альбрехт смотрел на часы — собирались ехать минут через пять. Аппель встал около Петера. Втайне он желал уничтожить это тело и этот чертов гроб. Явись к нему Мефистофель (обязательно 190 см ростом), он бы умолял его стереть воспоминания о Катерине: Альберт не знал бы ее, не любил ее, не болел сейчас из-за нее. Но Софи сказала, что Катерина и Альберт были обречены, и останься Катерина с Альбертом, они были бы счастливы и прожили долгую жизнь в далекой стране с океаном и пальмами. И вот — она лежит в гробу. Сбылось ли хоть что-то из фантазий этой чокнутой?

— Пора, пожалуй, — прозвучало слева.

Незнакомые коричневые руки понесли гроб наружу. Мария и Дитер шли первыми, за ними — остальные.

— Нашел что противозаконное? — прошептал Аппелю Петер Кроль.

Сквозь зубы тот ответил:

— Нет. Я тебе не полицейская ищейка.

1924

После успокоения валютного курса, к зиме, стало несколько легче, а ближе к весне в продуктовые магазины большими партиями завезли еду. Первые поставки хорошего, без привычных синтетических примесей, хлеба, овощей и крупы стали событием для всего района. Прохожие останавливались близ магазинов, обменивались мнениями о свежих булках, о возвращении наконец-то картофеля и моркови.

Марта и кузен Альбрехт, что шли из школы, как и остальные сбавили шаг у булочной. За стеклом на желтоватую бумагу выкладывали румяные новые буханки. Они стояли у витрины несколько минут, не в силах уйти от этих свежих, наверняка ароматных кирпичиков из пшеничной муки с добавлением дрожжей. Марта пожаловалась, что хочет хлеба. Денег у них не было, и она спросила, могут ли они перехватить после гимназии Альберта и спросить у него денег на покупку.

Альберт