— Всё труднее застать Ваше Величество в тронном зале...

— Что делать, — откликнулся Мрак, — во дворцезвёздное небо не видать.

— Но... гм... и сейчас его не видно...

— Если хорошо прищуриться, то видно, — ответилМрак. — Или посмотреть на небо из глубокого колодца. Или взлететь нагигантской птице Рух, что поднимается выше всяких драконов... Или, гм, впрочем,это пока терпит. Ночью изволю насмотреться от пуза. У вас что, ребята?

Червлен наклонил седую голову, с поклоном протянул Мракусвиток пергамента. Мрак опасливо убрал руки за спину.

— Эт чё?

— Ваше Величество, — сказал Червлен и сновапоклонился, — это законы, которые вы поручили разработать для нашейблагословенной Барбуссии.

— А-а, — сказал Мрак. — Ну и как?

— Разработали. Всё, как вы и велели.

Он снова попытался вручить Мраку свиток.

— Молодцы, — одобрил Мрак, но в руки пергамент невзял. — Хвалю!.. Но эт чё ж сразу мне? Сперва должны посмотреть всякие...ну там жрецы... насчёт почитания богов, родителей, вообще почтения иуважительности, потом эти... как их, ага, военные советники, у меня естьтакие?.. насчёт того, что служить родине и тцару — почётно, замечательно,славно, а кто думает иначее — тому голову на кол!.. Лекари пусть посмотрят,лесники, колдуны, судьи...

Червлен кивал, соглашался, лицо его всё больше озарялосьулыбкой. Когда Мрак выдохся, он сказал елейным голосом:

— Ваше Величество, эти законы мы разрабатывали год, аещё четыре года вносили поправки. Ибо советовались со всеми... кого вы такмудро перечислили! А потом ещё раз давали им прочесть и снова внесли поправки,уже самые мелкие. А это вот — окончательный закон, где все отлажено, всёпредусмотрено, всё виртуозно и тонко, как изысканная мелодия, как песня лучшегоиз бардов. Все знатоки, лучшие мудрецы просмотрели эти законы и не нашли в нихни единого изъяна. Более того, это само совершенство, где всё таквзаимоувязано, так сцеплено, так соткано воедино, что это самая ажурнаяткань...

Мрак кивал, слушал, кивал. Аспард смотрел на него состранным выражением. Когда смотрел на Червлена, на лице проступал восторг иблагоговение, но, когда переводил взгляд на лицо Мрака, снова возвращался кэтому странному. Когда Червлен сделал небольшую паузу, Аспард спросилосторожно:

— Ваше Величество, если законы так совершенны, то...когда начнём их вводить?

Мрак поскрёб в затылке, сплюнул через зубцы на внешнююсторону.

— А никогда, — ответил он хладнокровно.

Аспард опешил, а остальные так и вовсе окаменели. Аспарднаконец спросил осторожненько:

— Но ведь законы... совершенны?

— Совершенны, — согласился Мрак. — Пять летлбы морщили!.. Конечно, это самые тонкие и точные законы.

— Но тогда...

Мрак повернулся, указал на рабочих, что всё ещё тащилибревно. Приспосабливаясь, они затянули хриплыми пропитыми голосами песню, ногитеперь шагают в такт, но всё равно кто-то вскрикивал «Эх, взяли!», «Эх,дёрнули!», кто-то бранился, но бревно тем временем медленно двигается к цели.

— Видишь? — спросил он. — Государство — этотакое же бревно. Только ещё неотёсаннее. Ишь, «тонкая мелодия, виртуозно итонко»! Под изысканные песни бревно не потащишь. Только вот под такую песню,под вонючий пот, крик, даже кровь...

Лицо его омрачилось. Глядя на него, омрачились лицами и егосоветники. Червлен сказал потерянно:

— И что же... Ваше Величество? Весь наш труд...

— Прекрасный труд, — одобрил Мрак.

— Но если он только на бумаге...

— Некоторые вещи пусть остаются на бумаге, —рассудил Мрак. — Даже хорошие вещи.

— Но почему, Ваше Величество?

Мрак пожал плечами.

— Не знаю. Чуйство у меня такое. Принять такиепрекрасные законы... а потом ещё и заставить людей им следовать — это ж поколено в крови ходить будем. Нет, пока будем тащить бревно!.. А на бумагепрекрасные законы нужны, нужны. Чтоб мы сами видели, как можно бы жить...

Он махнул рукой, пошёл к ступенькам с башни. Аспард двинулсябыло следом, Мрак остановил нетерпеливым жестом.

— Ты так и будешь мне пятки оттаптывать?

— Ваше Величество, на вашу жизнь замахивались!

— Ничо, отмахнусь. Я иду вот в ту башню, видишь?.. Ато, сколько тут живу, а до сих пор... гм... я хочу сказать, что давненько кколдуну не заглядывал. Самое время!

Аспард крикнул вдогонку:

— Ваше Величество... смотритель южного крыласпрашивает, когда вы изволите заглянуть к ним?

Мрак остановился внизу, задрал голову. Аспард выгляделвиноватым, разводил руками. Мол, мое дело передать, а вы уж с государственнымумом решайте...

— К нему?

Аспард смешался, даже почему-то покраснел, сказал торопливо:

— Не лично, а во вверенную ему часть здания...

— Ага, — сказал Мрак бездумно. — А что там?Поперхнулся, поняв, что сморозил глупость, но сказанное уже не воротишь, Аспардсмотрел с великим изумлением. Мрак подмигнул ему и засмеялся. Аспард неуверенноулыбнулся:

— Фу, это вы так шутите, Ваше Величество... Да,конечно, сейчас вы вошли в личину своего отважного деда-воина, который тожечаще таскал в постель женщин в покорённых землях, чем посещал своих жён. Но выраньше не забывали дорогу...

Мрак наконец сообразил, о чём речь, засмеялся ещё громче.

— Аспард, ты же видишь, я с этими бабами настолькозапустил дела, что... А не получается, козе твоей в бок, чтоб и по бабам орёл,и землями управлять, как объезженным конем! Ну не получается, хоть убей. Либоты бабник, либо правитель. Можно, конечно, немножко бабником, немножкоправителем, но ты ж сам понимаешь, что это будет хреновый бабник и хреновыйправитель... Так что пусть они там развлекаются сами, как хотят. Пусть дажепрорубят дверь с заднего хода, чтоб к ним по ночам солдаты ходили, я ж добрый,ты не забыл? Вот только сам я...

Он покачал головой. Сердце кольнуло острым. На самом деле,конечно, в груди от сердца остался только пепел, а если там и проклёвываетсякакой зелёный росток, то этот росток — Кузя. Не любовь, понятно, какая можетбыть любовь к ребёнку, а просто нежность к существу, что единственное во всейКуявии его любило, оберегало, страдало по нему. Кузя и Хрюндя — вот двое, комуон верен.

Аспард снова развёл руками, глядя ему вслед.

А в самом деле, подумал он хмуро, уж неделя закончилась, какон здесь, а про колдуна только вспомнил, хотя его башня всё время на виду. Иникуда за это время не сдвинулась. Как ни выглянешь из окна, так и видишь, кактам в окнах полыхают зловещие красные огни... Олег бы уже обивал пороги, дажелюбопытный Таргитай превозмог бы лень, на второй день торчал бы на самойвершине... А ему хоть как торчи башня перед глазами, но как чуял недоверие ковсяким непонятным штукам, так и сейчас чувствует. Чем-то унижает его всякоеколдовство, а чем — сказать не может, к хитрым словам всегда чуял вражду.