Жаба зевнула, тоже почесалась, уморительно вытягивая шею ивыворачивая голову, перевернулась на другой бок и заснула, приоткрыв крохотнуюкрасную пасть.

На этот раз Мрак позволил завести себя в бассейн, разрешилмыть, чистить, скрести, мять и щупать, а к завтраку вышел свеженький, бодрый,готовый сожрать хоть жареного коня с копытами и даже с подковами. На завтракеприсутствовали неизменный Аспард, Червлен, даже Манмурт ради такого делавыгулял жабу быстрее обычного, ибо разделить с самим тцаром завтрак — это жможно рассказывать о такой привилегии всем потомкам до самого дальнего колена.

Мрак с удовольствием выслушал новости о крепостиНесокрушимой, которую артанцы сдуру дважды пытались захватить конными отрядами,даже не удосужившись запастись штурмовыми лестницами. Аспард со смешкаминапомнил о Щербатом, случай на заднем дворе уже оброс легендами, поговорили одраконах, здесь Аспард посерьёзнел и рассказал подробно и скучно, как ищут тех,кто осмелился посягнуть на священную особу Его Величества.

После завтрака время принимать посетителей, решать дворцовыемелочи, Мрак уже привычно направился в зал, но сразу за дверью услышалрадостный возглас:

— Ваше Величество!

К нему с ослепительной улыбкой подходила, лукаво улыбаясь итомно покачивая обнажёнными плечами, роскошная молодая женщина. На головеблистает башня золотых волос, все сооружение перевито голубой лентой, глубокийвырез на платье, молочные белые полушария с такой жаждой рвутся наверх, что уМрака пальцы шевельнулись сами, словно помогал, да, просто помогал, в поясеузка, но бёдра широки, а зад похотливо приподнят, оттопырен. Крупные сочныегубы, огромные голубые глаза, соболиные брови, а мелкие ровные зубки блещут какжемчуг.

— Эт я, — ответил Мрак. Он покосился по сторонам,но верный Аспард отлучился, проверяет стражу на входе в тронный зал. — Этя, ты угадала.

Она весело засмеялась, красиво вскидывая голову, чтобы онлучше рассмотрел её нежное чистое горло. У неё в самом деле, отметил он,удивительно красивая шейка, изящный подбородок, а смеётся тихо и в то же времязвонко, как будто звенит маленький серебряный колокольчик.

— Да, — сказала она смешливым голосом, — какже мне угадать, Ваше Величество, когда вижу вас так редко?

— Да, что-то и я тебя вчера не видел, — ответил оносторожно.

В самом деле, мелькнула мысль, такую женщину он бы заметилиздали. Таких замечают так, что остальные женщины в зале, да и вообще на всемсвете исчезают вовсе.

— А как вы могли меня заметить, Ваше Величество, —сказала она томно, — если я только сегодня утром приехала из своегомедвежьего угла. Но, слава небу, все дела закончила, теперь могу рассмотретьвас снова...

— Хе, — сказал он тоже весело. — Ну, вот оня! Смотри вволю. Я не жадный.

Она покачала головой, голубые глаза слегка потемнели. —Ваше Величество, я ведь из этих... которые самые первые люди на свете! А они,пока не пощупают, так и не поверят.

— А что, — ответил Мрак легкомысленно, —щупай, я разве против?

Она засмеялась, снова запрокинула изящную головку, башняроскошных волос заколыхалась, но выдержала. Мрак невольно представил себе, какони рухнут, рассыплются золотым водопадом по плечам, а как здорово будутсмотреться на подушке...

Они шли через зал, женщина держала его под руку и что-товорковала. Мрак поймал пару взглядов придворных, но не обратил внимания, показа ними не захлопнулась дверь. Вместо тронного зала они оказались в небольшойкомнатке. Женшина сразу же бурно задышала, протянула к нему руки. Мрак стоялстолбом, его чуткие уши ловили все звуки по ту сторону двери в большой людныйзал. Жужжат, как шмели, можно даже различить, кто и как высказывается по ихповоду.

— Ваше Величество! — вскрикнула она сострастью. — Звёзды звёздами, но вы

— сильный и крепкий мужчина, вы должны наслаждатьсяженским теплом. Да, я знаю про вашу любовь к жене... но она ушла, боги её взялисебе... и вообще, с того дня прошла целая вечность, Ваше Величество!

Он пробормотал глупо, понимая, что она права:

— Да, конечно... Но мы вот, мужчины, иногда...Понимаешь, верность... ну и обеты, понимаешь...

Она начала расстёгивать шнуровку на лифе. Пальцы её дрожали,глаза впились в его лицо. Мрак уловил радостное недоверие, сразусориентировался, перехватил её за руку, остановил.

— Погоди...

— Ваше Величество!

Она умоляющим жестом прижала руки к груди, пальцы Мракавмялись в горячую мягкую плоть, всё-таки успела расшнуровать, зараза, а что тамверевочки, так только сильнее дразнит. Но от женщины... как же её звать,слишком сильно пахнет благовониями, маслами, притираниями, такие купают своёроскошное тело в разных водах с целебными да приворотными травами, из-за этогоне только в груди ничего не ворохнулось, но даже плоть сперва началаразогреваться, а потом как-то заснула.

— Погоди, — сказал Мрак твёрже, — у меня,понимаешь, голова сейчас занята совсем не звёздами. И даже не покойной женой,будь земля ей пухом... Государственные проблемы, понимаешь?.. Столько делнакопилось, столько дел... Ты пока остынь, поняла? Я не могу мозги отвлекать втакое сложное время.

— Мозги?

— А чё, — обиделся Мрак, — у меня мозговсовсем нету?.. Есть, честное слово.

— Ваше Величество...

— Остынь, — велел Мрак уже строже. — Мне надоделами, поняла?

Он шагнул к двери. Она вскричала вдогонку порывисто:

— Ваше Величество!.. Оставьте мне хотя бы надежду!

— Надежду лови, — согласился Мрак, довольный, хотьещё легко отделался. — Как-нибудь и когда-нибудь. Поняла?

— Ваше Величество, я буду молить богов, чтобы это времянаступило как можно быстрее!

Мрак торопливо выскользнул за двери. Его рассматривали оченьзаинтересованно, он ощутил щупающие взгляды по всей своей фигуре, озлился,гаркнул:

— У кого ко мне дело?.. Нет дел? Тогда я вам щас отыщуработу...

От него шарахнулись, он пошёл торопливо через зал, на этотраз стражи оказались рядом, проводили до самой Двери. Дальше Аспард и Червленподхватили под руки, церемониймейстер что-то прокричал, трон приближался,приближался, Мрак изволил позволить усадить себя на мягкое сиденье, испустилмогучий вздох, потрудился, мол, затем с усилием закутался в тцарскоедостоинство и стал тцарствовать.

Придворные чередой проходили мимо, кланялись. Мрак смотрелотеческим взглядом, то есть бараньим, тупо уставясь в нечто великое и далёкоенад их головами, дабы взор был государственным, зато ноздри вздрагивали,раздувались, как паруса. Его звериная память хранила сотни тысяч запахов идесятки тысяч оттенков каждого запаха, и сейчас он краем глаза помечалпроходящих перед троном, сравнивал запахи первого дня и нынешнего, запоминалразницу. Пока только запоминал, а разобраться можно позже.