– Они были неудержимы, – сказала Айша. – Мы не могли уничтожить их всех, так что…

Кадир отвернулся.

– Мы сбежали от них. Мы не подчинились нашему королю и погребли нашу страну глубоко в песках, чтобы ни один человек никогда не смог до нас добраться.

Груз этих слов доходил постепенно. Одно дело – утопить развалины, и совсем другое – заставить исчезнуть целую страну. Лули скрестила руки и судорожно сглотнула. Она представила себе бесконечное падение, представила, как ее дом засыпает песком и близкие задыхаются под его потоком.

– За предательство нас наказали, – негромко добавил Кадир.

Лули бросила взгляд на поблекшие шрамы, бегущие вверх по его рукам. «Этот позор врезали в меня ножом, чтобы я о нем не забывал. Я это заслужил».

– Те из нас, кто не захотел пострадать, бежали в мир людей, – продолжила его рассказ Айша. Она подняла ошкуренного зайца и, после заметной паузы, швырнула в огонь. Протестующий возглас принца моментально перешел в потрясенный вздох: огонь не сжег тушку, а запек ее. – Конечно, в итоге страдать пришлось нам всем.

Мрачное, но недолгое молчание воцарилось в пещере. Прервал его принц. Кашлянув, он сказал:

– В наших преданиях тебя называют Королевой Дюн. Говорят…

– Хватит! – голос Айши был резким и холодным. – Меня утомили эти истории о джиннах.

Принц заморгал, совершенно растерявшись. Он повернулся к Кадиру, но тот покачал головой.

– Мое прошлое – это мое прошлое. Я давно его похоронил и ничего менять не собираюсь.

Он поймал взгляд Лули. «Прости меня».

Кадира было не за что прощать. Это была не его вина. И все же… Она не могла не вспоминать тот момент, когда Имад схватил их в развалинах. «Ты! Это тебя мы искали!» – вот что он сказал. Не компас, не реликвию. Сами того не зная, воры искали ифрита – существо, которое той же ночью пришло в горящий лагерь ее племени в поисках своего компаса и обнаружило его в руках пострадавшей девочки. Ее близких убили воры. Кадир спас ее от них. И в то же время, если бы Кадир не бродил близ их стоянки, если бы воры не проследили его до тех мест…

«Они и сейчас были бы живы».

От этой мысли у Лули в сердце образовалась зияющая дыра. И не важно, что это было нелогично. Ее воспоминания оказались сильнее, оттеснив все остальное, так что осталась одна только мучительная боль – та, которая должна была бы исчезнуть вместе с Имадом. Однако пламя не погасло: оно горело у нее в душе с воплем «А что, если? Что, если бы?»

– Лули, – негромко сказал Кадир.

– На сегодня я услышала достаточно. – Она чувствовала себя опустошенной. Иссушенной. – Поговорим завтра.

Слова звучали с невозвратимостью удара палача. Ели все молча. Позднее Айша с принцем ушли разговаривать за пределы пещеры, оставив ее наедине с Кадиром.

Они оба молчали. Только когда Лули приготовилась засыпать и, хромая, пошла от костра, Кадир прикоснулся к ее плечу.

– Я прошу прощения, – сказал он. – Мое желание оставаться для тебя только Кадиром было эгоистичным. – Он чуть сжал ее плечо. – Спасибо, что ты так яростно сражалась в развалинах, чтобы вернуть мой кинжал.

Он тихо вздохнул и убрал ладонь с ее плеча.

– Мне удалось сохранить и вот это.

Он постучал по чему-то у себя на поясе – по знакомым потертым ножнам. У Лули дрогнуло сердце. Имад не упомянул о шамшире, когда говорил об обыскивавших яму гулях.

Кадир привычно прочитал написанный на ее лице вопрос.

– Я спрятал клинок в пустыне, перед тем как проникнуть в развалины. – Он покачал головой. – Ты хранила мой кинжал все эти годы. Неудивительно, что я точно так же берегу твой подарок.

Лули не находила слов. А если бы нашла, не смогла бы их произнести из-за вставшего в горле кома. Она ничего не сказала, когда Кадир со слабой улыбкой спросил:

– Когда завтра ко мне вернутся силы, ты позволишь залечить твои раны?

Она сумела только кивнуть – и отвернулась. Глаза ее жгло от непролитых слез.

Когда Лули наконец заснула, ее отдыху мешали кошмары.

50

Мазен

Мазен встал вместе с солнцем. Он долгие часы пытался заснуть в холодной пещере без единого одеяла и наконец прошел к выходу, чтобы смотреть на восход. Небо было прекрасным – безоблачным, раскрашенным в голубые и золотые тона. Он вообразил, что эти краски растянуты над небом пустыни, словно гобелен, и представил себе, как отец, сцепивший руки за спиной, с мягкой улыбкой наблюдает за этим же восходом с балкона своего дворца.

Султан всегда был добродушнее перед восходом. Мазену хотелось думать, это оттого, что отец еще не успел надеть ту маску, которую неизменно демонстрирует придворным. Иногда он, когда был в особенно хорошем настроении, рассказывал Мазену разные истории. Истории про Амира, первого султана, и его брата Гхази, первого каида.

Мазен привалился к стене пещеры. Он скучал по этому варианту отца.

– Сабах аль-кайр. – Он вздрогнул. На солнечный свет вышла Айша, выглядевшая удивительно хорошо отдохнувшей для человека, который только накануне умер и воскрес. – Раз ты рано встал, не хочешь пойти со мной на охоту?

Мазен содрогнулся. Накануне он наблюдал, как гули терзают зайца. Это была не охота – это был отвлекающий маневр. Он только потом понял, что Айша хотела увести его подальше от Кадира, чье приближение почувствовала. Может, она хотела дать джинну и купцу время уладить какую-то размолвку, которая между ними возникла.

Мазен бросил взгляд назад. Лули и Кадир лежали у противоположных стен пещеры спиной друг к другу. Похоже, план Айши не удался.

– Идем.

Айша схватила его за запястье и вытащила наружу.

Мазен со стоном протер глаза.

– А разве у меня нет выбора?

– Нет. Я просто решила создать для тебя такую иллюзию, прежде чем заставить силой.

И они снова «охотились», взяв с собой двух гулей и углубившись в пустыню в поисках добычи. Мазен обхватил себя руками в безуспешной попытке прогнать холод. Снаружи, под лучами встающего солнца, было теплее, но совсем ненамного. Он позавидовал Айше, которая, похоже, не ощущала холода, несмотря на порванную одежду.

Они шли за гулями, пока на пустыню не упала знакомая неестественная тишина. Мазен остановился. Точно так же было накануне вечером, когда гули увидели животное. Сначала он решил, что их целью стали они с Айшей, что та странная магия, которую Айша получила от ифрита, обратилась против нее. Однако гули принесли зайца, и Мазен чуть не разрыдался от облегчения.

Они с Айшей смотрели, как гули карабкаются на далекие скалы, пока немертвые не исчезли из виду. Вчера Мазен опасался, что одержимая Айша уводит его в пустыню, чтобы убить. Однако пока Королева Дюн реагировала на него с досадой, а не с желанием убить. Мазен надеялся, что так будет и дальше.

Он поймал себя на том, что его