у скал. Мыться там было… Странно.

В основном потому, что во дворце у него была собственная купальня, так что он никогда еще не мылся в обществе других мужчин. Это было ужасно непривычно и заставило его остро осознать, насколько он не мускулистый. И все же стало огромным облегчением, что он больше не в теле брата. Что он – это он. Только одеваясь он вспомнил, что это значит.

Он потерял браслет. Древний, бесценный артефакт, зачарованный ифритом.

Внезапно на него навалилась ужасная тяжесть, так что он даже споткнулся. Он уже ощутил потерю, но только сейчас, стоя полуобнаженным в собственном теле, осознал, насколько она колоссальна. Тело Омара было броней. И, несмотря на уверенность в том, что в Хибане его никто не опознает, он ощутил себя уязвимым.

«Но, возможно, мне и не надо быть собой». Без своих купеческих одежд Лули становилась Лейлой. А он сам без монарших украшений был Юсефом.

«Юсеф». Это имя напоминало о безобидных выходках и возвышенных мечтах. Эта маска принадлежала личности, роль которой ему было удобно играть. Он решил, что здесь станет пользоваться именно ею. Вернулся на постоялый двор, нашел Айшу и сказал ей об этом.

Она фыркнула:

– Просто удивительно, что даже сейчас ты продолжаешь витать в облаках. – Она встала. – Пошли, найдем чайную.

Он пошел за ней.

– А что насчет купца?

Словно по волшебству, из толпы вышла Лули аль-Назари в простой одежде. Она набросила платок на свои непокорные кудри, которые обрамляли ее лицо пушистым облачком.

– Я пойду с вами.

Ее твердый как сталь голос не допускал возражений. Она зашагала перед ними. Кадира нигде не было видно.

Оба шли за ней мимо многоярусных деревянных домов и необычных магазинчиков, через участки усыпанной цветами зелени, где жители наслаждались прохладной погодой. Мазен позавидовал их беспечности, их веселым улыбкам и беззаботному смеху.

Посмотрев на журчащие потоки, бегущие мимо них, он вспомнил о серебряной крови. О Кадире, пробитом дюжиной клинков. Об Айше, истекающей кровью в древних развалинах. Они оба умерли. Или так он думал. Но вот они стоят, оживленные магией, которой он не понимает. Что бы сказал отец, если бы узнал, что он путешествует с ифритом?

«Он бы давно постарался их убить».

Мазен подавил вздох: они дошли до края базарной площади, где рано вставшие работники собирались группками, обсуждая свои повседневные дела под навесами и в лавочках. Мазен обратил внимание на впечатляющие выставки товаров перед магазинами: на прилавках было все, начиная с ярких тканей и кончая глазурованными блюдами или рядами жестянок с пряностями. Поскольку время было раннее и многие выставки оставались без присмотра, городская стража обходила площадь, высматривая чересчур рьяных покупателей с ловкими пальцами.

Они втроем прошли мимо пока еще спящих лавок и направились к чайной с открытой террасой. Там устроились за столом и на остатки украденных денег заказали питу, хумус и тарелку оливок.

– Хочу прояснить одну вещь, – сказала купец, после того как слуга принес тарелки. Оторвав кусок горячего хлеба, она скривилась и кинула его в рот. – Пусть я и обязана продолжить это путешествие, я отказываюсь завершать его вслепую. – Ее яркие глаза, похожие на кусочки огня, скользнули по ним обоим. – Мне нужны ответы. – Было трудно не ежиться под ее взглядом. – Начну с тебя, принц. Рассказывай, что случилось девять лет назад с Имадом.

Она прожигала его взглядом, и все же… Разве это не шаг к прощению, если она рассчитывает получить от него правдивые ответы? Хотя рассказывать было почти нечего, Мазен охотно поделился тем, что знал. Девять лет назад ему было всего тринадцать, так что он не запомнил приказов Омара. Не вспомнил он и якобы состоявшегося между Омаром и Имадом поединка. Он знал только то, что ему рассказала Айша и что говорил его отец.

– Мой отец всегда утверждал, что его воры погибли от непредсказуемой случайности, – сказал Мазен. – Что они сражались со страшным джинном и не выжили. Я ничего не знал про Имада. И, – он чуть помедлил, – я не представлял себе, что было столько жертв. Пока мне не сказала Айша.

Они оба посмотрели на Айшу, а та пожала плечами.

– О том случае я знаю только то, что Омару ужасно хотелось заполучить реликвию повелителя джиннов и что он готов был на все, чтобы она ему досталась. Как вы видите, воры, которых он отправил убить ифрита, добыть ее не смогли. Больше он на такие крайности не шел. – Она выгнула бровь. – Думаю, Омар не знает, что ты уцелела, аль-Назари.

«Если бы знал, тебя бы сейчас здесь не было», – не стала договаривать она.

Тут Мазену пришло в голову нечто, о чем он раньше не задумывался.

– А как Омар вообще нашел реликвию… Или, э… Кадира? Откуда он узнал, куда отправлять воров?

Айша открыла было рот – и тут же закрыла. На секунду на ее лице промелькнуло недоумение. «Она не знает!» – изумленно понял он.

Купец фыркнула.

– Вот еще один вопрос, который я намерена задать ему по возвращении в Мадинну. – Она внимательно посмотрела на них обоих. – Надеюсь, вы не собираетесь использовать меня для розыска лампы, чтобы потом бросить в Песчаное море. Потому что я отказываюсь умирать от вашей руки.

Мазен возмутился:

– Конечно, нет!

Но, уже сказав это, он понял, что ему неоткуда взять такую уверенность. Ясно ведь, что султана ее безопасность не волновала. Он нанял Лули из-за ее поисковых умений. Из-за компаса.

Купца Мазен явно не убедил, но она не стала останавливаться на этом вопросе. Вместо этого она снова перевела разговор на Имада.

– Когда я порезала Имада в развалинах, у него… – она запнулась. – Под кожей была тушь. Или черная кровь? – Она посмотрела на них с подозрением. – Почему?

Мазен вздохнул. Он не смог смотреть, как Лули аль-Назари режет вора на куски, но черную кровь увидел. Наглядный признак воздействия браслета. Когда он сказал об этом купцу, та скрестила руки и сказала: – Никогда о таком не слышала. – Она помолчала, посмотрела на тень Мазена. – Но, наверное, я еще очень многого не знаю о магии джиннов.

Последний ее вопрос был о его тени. К счастью, история была простой. Когда он закончил, купец со вздохом сказала:

– Джинна поступила мудро, сделав твою тень своей реликвией: так ее магия не попала в руки твоему брату.

Мазен замер. Прежде он в этом ключе не думал. Однако теперь он вспомнил, что султан и Омар действительно что-то искали в диване. Реликвию, которая так и не была найдена.

После этого за столом повисла тишина, нарушаемая лишь хрустом хлеба и агрессивным звяканьем, с которым женщины возвращали на блюдца свои чашки с чаем. По привычке Мазен заполнил молчание единственным известным ему способом – разговором.

– Я хотел бы начать заново, с чистого свитка. –