из-под удара Ма Жуши. Девочка продолжала пугливо цепляться за его пояс, тормозя движение. Замерев, Тан Цзэмин перевел на нее взгляд и кивком указал на другую сторону лестницы. Понятливо мотнув головой, девочка, чуть помедлив, отпустила его пояс и отбежала.

Обернувшись к толпе, Тан Цзэмин увидел, что все шестеро держат в руках по два яблока. Мальчик на это лишь растянул губы в усмешке, чем еще больше раздразнил толпу. Уворачиваясь от пущенных в его сторону фруктов, он гибкой лозой уходил из-под ударов, не позволяя остаться на одежде ни единому пятнышку. В самом деле, чем для него были эти яблоки, когда он уже наловчился уходить из-под ударов режущих лезвий. Прошло некоторое время, прежде чем подростки в тупике выдохлись и взбешенно уставились на противника.

– Подай яблоко! – рявкнул лидер стоящему рядом мальчику, не сводя злых глаз с Тан Цзэмина.

– Так это… нету больше… – тихо пискнул товарищ, почесывая в затылке.

Тан Цзэмин тоже замер и медленно перевел взгляд на столик рядом с собой, где стояла полная чаша фруктов.

– Ты знаешь, что с тобой сделает мой отец, когда узнает?! – заголосил старший мальчик, разгадав намерение Тан Цзэмина.

– Такой взрослый, а прячешься за спиной родителя, – усмехнулся тот, подкидывая яблоко в руке.

– Ты! – громко сказал зачинщик, указывая на него пальцем.

Тан Цзэмин вновь подкинул яблоко и лениво произнес:

– Мой ифу считает, что слабых нельзя обижать, – он обнажил в улыбке белоснежный ряд зубов с парой небольших клычков, – но я думаю, что слабое зло нужно наказывать, чтобы оно не упивалось болью других.

– Что?.. – начал один из подстрекателей, отступая за спину заводилы.

– Ты не посмеешь! Ты хоть знаешь, кто… – договорить старший мальчик не успел.

Град несущихся на большой скорости яблок обрушился на толпу, с хрустом разбиваясь об одежду, головы и руки, марая дорогую ткань и оставляя на ней уродливые карамельные кляксы. Слышались громкие болезненные выкрики и всхлипы, перемешанные с бранью старшего мальчика, который все бахвалился своим отцом, выкрикивая оскорбления в сторону Тан Цзэмина. Но вскоре и он стих, постанывая наравне с друзьями и прося его остановиться.

Трое уже опустились на колени и выли, прикрывая голову, когда в помещение вдруг зашли несколько женщин в серебристых одеждах.

– Прекратить! – громко сказала одна из них и стремительным шагом пересекла зал.

Пролетев мимо Тан Цзэмина, она подошла к старшему мальчику, подняла его голову и осмотрела лицо, подмечая синяки от пары яблок. Развернувшись, женщина обрушилась на Тан Цзэмина криком:

– Как ты посмел ударить моего сына!

Тан Цзэмин спокойно откинул последнее яблоко и перевел взгляд с мальчишек на взрослых, не чувствуя ни капли стыда или вины.

На громкие крики стала стягиваться толпа с улицы и других помещений, заинтересованно поглядывая на представление, что было много интереснее тех, которые давали в главном зале.

Тан Цзэмин заметил Ма Цайтянь, та подбежала к все еще плакавшей дочери и попыталась увести ее отсюда. Девочка упиралась и, в конце концов вырвавшись из объятий матери, быстро подбежала к Тан Цзэмину.

– Госпожа, не ругайте его! Они обижали меня и били, а старший брат защитил, – дрожащим голосом произнесла она, вставая перед ним.

Тан Цзэмин едва улыбнулся уголком губ.

– Мелкая паршивка!.. Все беды в нашем доме только из-за тебя, – с перекошенным от злости лицом тихо зашипела женщина, чтобы гости за ее спиной не слышали.

– Госпожа, – к ним подбежала Ма Цайтянь, низко кланяясь, – простите эту недостойную женщину за то, что плохо воспитала свою дочь, – залепетала она.

– Потаскуха, – выплюнула мать старшего мальчика, глядя на нее сверху вниз.

Ма Цайтянь склонилась еще ниже, не смея поднять головы.

Тан Цзэмин смотрел на ее лицо, на котором не было ни гнева, ни слез, ни обиды, словно она уже привыкла к подобному обращению. Мальчик иногда встречал таких людей в городе – презренных, которые полностью осознавали свое низкое положение и не пытались давать отпор. Таким был и он когда-то: смиренно принимал все оскорбления и побои, но только потому, что не знал иной жизни, которую позже ему показал Лю Синь.

Женщина сказала еще много обидных слов, порицая мать и дочь, после чего переключилась на Тан Цзэмина, понося его на чем свет стоит и глядя на него свысока.

– Лицо моего прекрасного сына изуродовано по твоей милости! Разве так ведут себя воспитанные господа? – громко спросила она так, чтобы все слышали.

Тан Цзэмин, который изначально не обращал на нее внимания, все же спросил в ответ:

– А разве молодые господа набрасываются на маленьких девочек? Меня учили другому. – Он указал в сторону Ма Жуши, чье некогда красивое платье теперь было изодрано и запачкано.

Народ громко зашептался за спиной старшей женщины, неодобрительно качая в их с сыном сторону головами. Заводила смотрел в пол, поджав губы от злости, и цеплялся за рукав матери. Пятеро остальных крутились рядом со своими родительницами, жалобно потирая ушибленные места. Женщина перевела взгляд на Ма Цайтянь, угрожающе подняв брови, на что та сразу же пригнулась еще ниже, пряча дочь за спину.

– Простите, госпожа, дочь этой недостойной начала первой. Вина полностью на этой ничтожной женщине. Она готова принять любое наказание.

Тан Цзэмин посмотрел на толпу, которая продолжала перешептываться и обсуждать увиденное, занимая разные стороны конфликта. Поиски его ифу грозили затянуться из-за этой ситуации. Тан Цзэмин досадливо поджал губы, пропуская слова окруживших его женщин мимо ушей.

– Что здесь происходит? – громкий голос эхом отразился от стен, разносясь по холлу. В зал с другого входа зашел Дун Чжунши.

Услышав от одной из жен объяснение, он одернул рукава и со спокойной улыбкой повернулся к гостям:

– Дети иногда ссорятся, тут уж ничего не поделаешь. Кто из нас не дрался в свое время, правда?

Со всех сторон послышались смешки, кто-то тут же начал делиться случаями из своего детства, разряжая обстановку.

– Прошу всех дорогих гостей вернуться в главный зал, впереди нас ожидает еще множество представлений, – улыбнулся Дун Чжунши и указал в сторону зала, демонстрируя положенное хозяину вечера гостеприимство.

Толпа радостно загудела и двинулась к выходу. В зале остались несколько женщин в серебристых одеждах, которые охали вокруг сыновей.

Тан Цзэмин испустил радостный вздох, завидев в толпе пробирающегося к нему Лю Синя.

Народ уже вышел и двери закрылись, когда юноша, еще не успев дойти до мальчика, но уже отчасти поняв, что же произошло, услышал хлесткий звук удара.

Лю Синь почувствовал, как что-то взъярилось внутри и заклокотало, отдаваясь в затылке. Ускорив шаг, он подался чуть в сторону, пытаясь разглядеть сцену за широкой спиной главы гильдии.

Дун Чжунши возвышался над старшим мальчиком и, вновь замахнувшись, отвесил ему новую пощечину. Тот стоял, не смея пошевелиться и заливаясь стыдливым алым цветом.

– Муж мой! – воскликнула мать зачинщика.

Глава гильдии смотрел на своего отпрыска сверху вниз, презрительно поджав губы.

– Позор на мою голову, что я воспитал такого недостойного сына, как ты.

Дун Чжунши перевел взгляд на Ма Цайтянь и Ма Жуши. Несколько долгих мгновений он смотрел на них, после чего тряхнул рукавами и вновь повернулся к мальчикам и их матерям:

– Я запрещаю тебе и твоим братьям возвращаться на праздник, – с этими словами он удалился, не заметив за своей спиной Лю Синя.

Женщины тут же принялись перешептываться, спешно уводя сыновей и зло поглядывая в сторону четверых оставшихся в зале.

– Цзэмин. – Лю Синь подошел ближе. Не подметив на мальчике ни следа удара, он осмотрел его на удивление чистую одежду, хотя одеяния задир были безвозвратно испорчены.

Поборов в себе желание вскинуть руки в победном жесте, Лю Синь сухо кивнул и перевел взгляд на женщину и девочку.

Ма Цайтянь пыталась отряхнуть наряд дочери, поджимая дрожащие губы. Как низшей помощнице главы во дворце, ей было запрещено посещать официальные мероприятия и показываться гостям, но что поделать с непоседливой дочерью, которая так жаждала увидеть праздник хоть глазком, что надела на себя единственное дорогое платье и тайком пробралась в главный зал? Ма Цайтянь перевела дыхание и выпрямилась, поворачиваясь к Лю Синю и Тан Цзэмину.

– Господин Лю, простите, это наша вина.

Лю Синь замахал руками, поспешив заверить:

– Ничего подобного. Я