крашенную золотой пылью курицу, выдав ее за феникса и выручив мешок золота, они вдруг услышали крики.

В другом конце таверны, почти у выхода, пьяный грузный мужчина подскочил со скамьи и разразился громкой бранью, отказываясь платить. Все прочие гости старались не подходить к разъяренному здоровяку, который бил тарелки и замахивался на любого, кто призывал успокоиться. Несмотря на всеобщее волнение, никто, однако, не спешил позвать стражу.

Обведя взглядом помещение, Лю Синь вдруг увидел знакомого парня, который спал, привалившись к стене и накрыв лицо расписным веером с изображенными на нем непристойными картинками. Дебошир перевернул стол, и тут Шуя Ганъюн вдруг лениво потянулся, медленно встал и сонно заморгал. Он обмахнулся пару раз веером и сделал несколько шагов в сторону выхода, судя по всему, намереваясь уйти в поисках места потише. Но, не дойдя до выхода, он вдруг метнулся в сторону громилы и подсечкой опрокинул того на соседний стол под звон разбитых тарелок и пиал. Затем резким жестом наставил на буяна сложенный веер и с щелчком обнажил спрятанные в сегментах стальные лезвия.

– Мудила, твою мать, я ведь уже предупреждал, чтобы ты не приходил в нашу таверну, – мягким голосом пропел Шуя Ганъюн, глядя на тяжело дышащего мужчину широко раскрытыми глазами, в которых мерцали всполохи безумия.

Лю Синь подпер рукой подбородок, внимательно наблюдая за развернувшейся сценой, как и все в таверне. Шуя Ганъюн был в два раза меньше соперника, но тот трясся, глядя на него с нескрываемым ужасом.

– Не заплатишь – можешь попрощаться со своими глазами. – Шуя Ганъюн сделал угрожающий жест веером, приблизив его к лицу громилы. Тот сразу же поднял дрожащие руки и отстегнул с пояса мешочек с монетами.

Скривив губы в ухмылке, Шуя Ганъюн вынул оттуда вязанку монет и швырнул остаток обратно со словами:

– Пшел вон отсюда, и чтобы больше я тебя здесь не видел.

Скандалист мелко закивал и в панике вылетел из таверны, прикрывая красное от стыда лицо.

С щелчком вновь раскрыв веер, Шуя Ганъюн вдруг растянул губы в нежной приветливой улыбке и обратился ко всем гостям:

– Чаша вина каждому за счет заведения.

Толпа радостно загудела, вознося хвалу юноше. Проходя мимо людей и мягко улыбаясь, Шуя Ганъюн вновь вернулся на свое место и, осушив чашу вина, достал пипу и начал играть, разбавляя шум и поддерживая веселый настрой гостей.

Го Тайцюн рядом с Лю Синем досадливо сплюнул:

– Проклятый Шуя.

– А что с ним не так? – удивился Лю Синь.

Сы Мянь, что сидела напротив него, усмехнулась, подкладывая в свою тарелку овощей:

– Он известный городской балагур и повеса, а еще сеть их таверн не любят другие винодельные лавки из-за того, что у них самое лучшее вино в Яотине. Когда А’Цюн искал работу и хотел устроиться именно к ним, Шуя Ганъюн отказал ему, объяснив это тем…

– Тем, что я якобы невзрачный и скучный и совсем не гожусь для такого ремесла! – фыркнул Го Тайцюн. – Я что, скучный? – повернулся он к Лю Синю и Тан Цзэмину, указывая на себя пальцем. – Да я столько историй знаю!

Лю Синь рассмеялся, указывая на него своими палочками и качая головой:

– Ну, рассказчик из тебя много лучше, чем воин.

Сы Мянь подавила смешок.

Несколько городских стражников в серебристо-голубых цзиньчжуанах появились в дверях, видимо, придя на недавний шум.

– Вот видишь, как на них все смотрят, – подтолкнул друга Го Тайцюн, указывая на мужчин с копьями за спиной.

Обернувшись, Лю Синь и впрямь подметил, с каким уважением взирает на них простой люд.

– Хочу быть таким же, – протянул Го Тайцюн, растекаясь по столу.

Тан Цзэмин, улучив момент, подложил Лю Синю в миску несколько кусочков овощей, которые юноша особенно любил.

Затем, посмотрев на кислое лицо Го Тайцюна, сказал:

– Если ты хочешь попасть к стражникам, то в первую очередь тебе нужно прекратить впустую размахивать палкой, так ты все равно просто тратишь время даром.

– Я знаю, что ничего не смыслю в военном искусстве, но на учителя у меня нет денег, и я не представляю, как быть.

– Он уже три года пытается пройти отбор, и ничего не выходит, – покачала головой Сы Мянь. – Говорю я тебе – брось это дело. Разве так плохо работать с моим отцом?

– А’Мянь, мой отец был стражником! Мой дед тоже был стражником! Как я могу не оправдать ожидания своей семьи? – горько протянул Го Тайцюн, отпивая вино.

Лю Синю вдруг стало жаль своего незадачливого друга. Видя, как тот, понурив голову, копается в миске с жареной лапшой, он спросил:

– Как именно проходит отбор?

Го Тайцюн с тяжелым вздохом ответил:

– В два этапа: сначала общий, с тремя стражниками, а затем – с главнокомандующей На Сюин.

Лю Синь всего пару раз встречал эту женщину, но даже он понял по суровому нраву этой стражницы, что пройти ее испытание не так-то просто.

– На Сюин очень сильна, – кивнула Ма Цайтянь, задумавшись. – Она ведет жесткий отбор в гвардию, и именно за ней последнее слово как за их главой. Даже приезжие мастера из других вольных городов, которые ранее служили у себя в высших военных чинах, не всегда могут пробиться здесь на позицию простого стражника низшего ранга. Также она тренирует своих новых бойцов денно и нощно, и если те не справляются с темпом за отведенный им месяц испытаний, то вылетают, невзирая на прошлые заслуги.

Лю Синь понимающе кивнул, обдумывая услышанное. Затем налил себе и другу еще вина.

– Эту женщину нельзя победить! – воскликнул Го Тайцюн.

– Тебе и не надо ее побеждать, главное ведь – выстоять против ее атак, верно? – спросил Лю Синь Ма Цайтянь.

Та кивнула:

– Нужно выстоять три атаки.

Видя, как Го Тайцюн еще больше поник, Лю Синь не выдержал и пихнул его в бок:

– Ты очень упорный человек, Тайцюн, тебе просто не хватает техники.

– Да где ж ее взять-то…

Все за столом задумались.

Лю Синь знал, что мастера, преподающие боевые искусства, берут за свои услуги очень дорого, да и найти толкового – дело не из простых. Боевым искусствам в основном обучали либо в семьях, передавая внутренние техники в узком кругу, либо в школах или орденах. Отшельники были сомнительными учителями – большинство из них в чем-то да провинились, раз зарабатывали на жизнь таким способом. Изредка находились бродячие заклинатели, да и те брали в подмастерья лишь пару человек в своих странствиях. В Яотине имелось несколько мастеров среди простолюдинов – и все они теперь превратились в обычных пьяниц, лишенных должности и меча за свои проступки в империи, оттого и бежавших в вольные города.

Стукнув пустой чашей о стол, Ма Цайтянь вдруг сказала:

– Как насчет того, чтобы пробраться на полигон и понаблюдать за тренировками стражников? Всех техник ты, господин Го, разумеется, не освоишь, но так хотя бы будешь знать, как уходить от атак и как правильно держать копье.

Все за столом уставились на нее. Лю Синь приподнял бровь, в душе аплодируя смелости Ма Цайтянь, которая вызвала своим предложением всеобщее удивление всех за столом. Она производила впечатление воспитанной кроткой женщины, однако и в ней горел озорной огонек. Лю Синь дернул уголком губ, одобрительно покачав головой.

Го Тайцюн подлил себе вина и громко заявил:

– Это ведь против правил!

Сы Мянь хлопнула его по плечу, призывая вести себя тише.

– Строго говоря, – протянул Лю Синь, – мы ведь никому не причиним зла, верно? Так что… ничего плохого в том, чтобы понаблюдать за тренировками, я тоже не вижу. – Почерпнув смелости у Ма Цайтянь, он поддержал ее предложение. Хоть в прошлом юноша и не преступал законов в том мире, ведя тихую жизнь, сейчас ему особенно хотелось поучаствовать в какой-нибудь авантюре.

Го Тайцюн опрокинул в себя вино и широко улыбнулся, смотря на друзей слезящимися благодарными глазами.

– Госпожа Ма, а ты не так проста, – хохотнула Сы Мянь, на что Ма Цайтянь прикрыла рот рукавом, скрыв смешок.

– Заварушка? – раздался вдруг заинтересованный голос позади, и тут же между Лю Синем и Го Тайцюном просунулась голова Шуя Ганъюна. – Я в деле.

– Айщ… – протянул Го Тайцюн и уперся в лицо парня раскрытой ладонью, пытаясь отпихнуть его.

Шуя Ганъюн лишь стряхнул руку и, растолкав обоих парней, уселся меж ними.

Тан Цзэмин потянул Лю Синя на себя, усаживая его ближе, и лишь тогда наконец облегченно вздохнул.

– Прислужник! Бочонок