лучшего вина из моих запасов! – крикнул Шуя Ганъюн, с улыбкой смотря на собравшихся за столом, словно вовсе и не заметил изменившейся атмосферы.

Парень был определенно наглым и разнузданным. Лю Синь испустил тихий смешок, прикрывшись чашей вина и надеясь лишь, что Шуя Ганъюн не начнет браниться перед детьми. Тан Цзэмин незаметно вытянул шею, всматриваясь в его расписной веер.

– Тебя не звали, – прищурился Го Тайцюн.

– Так ведь это моя таверна, – также с прищуром парировал Шуя Ганъюн.

Оба принялись петушиться и переругиваться, пока Лю Синь не схватил их за уши, не повернул к столу и не подлил им вина. Безмолвно и послушно опустошив чаши, они наконец притихли.

– Мы собираемся пробраться на тренировочный полигон Яотина, – закинув в рот орех, произнес Лю Синь.

– Хм-м… – протянул Шуя Ганъюн, о чем-то раздумывая.

– Нужно как-то отвлечь внимание стражников, патрулирующих полигон. Чаще раза в неделю не получится – слишком заметно, – продолжил Лю Синь.

Го Тайцюн возвел глаза к потолку, задумчиво нахмурив брови:

– Чем же их можно отвлечь?..

– А чем обычно можно отвлечь мужиков? – фыркнул Шуя Ганъюн. – Вином и женщинами, разумеется!

Получив легкую затрещину от Го Тайцюна, он расхохотался.

Уже возвращаясь домой после насыщенного дня, договорившись встретиться на следующей неделе, Лю Синь, идя рядом с Тан Цзэмином, не мог прогнать улыбку с лица. В прошлом у него было мало друзей. Почти все свое свободное время он учился, читал и работал, иногда посещая книжную лавку. Часто уставая, Лю Синь даже соседа выбрал тихого и немногословного, чтобы не отвлекал на себя внимание. Крутясь как белка в колесе, юноша так и не смог ни с кем сблизиться по-настоящему. В этом же мире жизнь била ключом, и Лю Синю это нравилось. Так нравилось, что он все отчетливее чувствовал привкус картона на языке, когда вспоминал прежнюю невзрачную жизнь. Он мало знал об этом месте и часто терялся или пугался, но отчего-то именно тут ощущал себя как никогда живым и нужным, легко заводя знакомства и испытывая желание наслаждаться суетой суматошной жизнью.

Однако стоило вспомнить, что вскоре придется все бросить, и улыбка исчезла с лица Лю Синя. Ему нравился Яотин, нравились друзья и теперешняя жизнь, и терять все это было равносильно тому, что оторвать кусок от сердца. Но чем больше знакомств он заводил, чем больше людей узнавал, тем сильнее укоренялась его уверенность в своих действиях: он должен уехать и увезти Тан Цзэмина. Мысль о том, что все это может быть уничтожено, жгла изнутри, хлыстом подгоняя Лю Синя больше работать, быстрее обучаться и не отступать от своего плана, как бы сильно ему ни хотелось опустить руки и сдаться. Он чувствовал ответственность, тяжелой ношей лежащую на плечах, и понимал, что не имеет права отступить.

Глубоко втянув воздух и переведя взгляд на Тан Цзэмина, Лю Синь вновь легко улыбнулся.

«Возможно, однажды, когда наша жизнь наладится и я смогу все изменить, мы найдем место, которое снова сможем назвать домом…»

Они вернулись как раз к ужину.

Помогая Сяо Вэню расставлять блюда, Лю Синь раздумывал о том, что завтра же расскажет ему о токсинах, изучением которых занимался последние несколько дней.

Уже после ужина, на котором Гу Юшэн объявил, что уедет завтра, Лю Синь с Тан Цзэмином хотели отправиться спать, но были остановлены голосом генерала:

– Вы не можете больше спать вместе, – твердо произнес Гу Юшэн, оправляя рукава своих темных одежд и вставая.

Тан Цзэмин быстро обернулся и впился в него острым взглядом.

– До каких пор ты собираешься спать с ним в одной постели? Тан Цзэмин взрослеет. В конце концов, это неприлично, – нахмурился Гу Юшэн, глядя на замершего Лю Синя.

Лю Синь сухо кашлянул и опустил глаза, раздумывая над услышанным. Он смутился, понимая, что со стороны их поведение и в самом деле выглядит неуместно. Одно дело было спать вместе в пути, когда они экономили деньги и не хотели расставаться в незнакомых местах, и другое дело здесь – в мирной жизни и достатке.

– Да, – кивнул Лю Синь, поднимая взгляд.

– Нет! – тут же запротестовал Тан Цзэмин, выступая вперед. Его глаза вспыхнули злостью, встречаясь с темным взглядом Гу Юшэна.

– Сяо Вэнь уже подготовил для тебя комнату рядом с твоим ифу.

Тан Цзэмин незаметно сжал кулаки, чувствуя, как что-то темное всколыхнулось в душе, источая жгучее неприятие к сказанным словам.

– Цзэмин, – развернул его к себе Лю Синь. – Так в самом деле будет правильнее. Иметь свою комнату – это ведь здорово. Ты растешь, и тебе нужно свое пространство.

Сяо Вэнь подошел ближе, улыбаясь обоим:

– Не волнуйся, твоя комната по размерам и обстановке такая же, как и у Лю Синя. Я уже все подготовил, тебе только нужно перенести свои вещи.

Тан Цзэмин не обращал внимания на лекаря, продолжая смотреть на Лю Синя, пытаясь найти на его лице хоть толику протеста. Но тот лишь улыбнулся, одобрительно и благодарно кивнув Сяо Вэню.

– Или… если хочешь, могу перебраться я, – вновь обратился юноша к Тан Цзэмину.

Мальчик опустил неверящий взгляд в пол и ровным голосом ответил:

– У тебя мерзнут ноги и руки, когда холодно, а печь в подвале находится прямо под той спальней. Тебе там теплее, ифу, так что оставайся, – с этими словами он развернулся и побрел собирать вещи.

Лю Синь хотел остановить его, но все же передумал. Неловко кашлянув, он посмотрел на Гу Юшэна:

– Ты надолго уезжаешь?

Гу Юшэн выдохнул заметно легче, чем до этого:

– Всего на пару дней.

Лю Синь еще некоторое время беседовал с мужчинами, после чего вернулся в комнату, в которой Тан Цзэмина уже не было.

Глава 32. Различие за стеной

Перетащив постель, Тан Цзэмин лежал возле стены, за которой спал Лю Синь. Навострив уши, мальчик улавливал каждый вздох юноши, готовый сорваться в любой момент, если тому вдруг вновь начнут сниться кошмары. Тан Цзэмин все еще был в верхней одежде, скинув на пол неудобную нефритовую подушку. Лю Синь не любил спать на твердом – он предпочел бы отдыхать, подложив под голову халат, чем на холодных подушках, приучив к этому и Тан Цзэмина.

В первые же дни их пребывания в Яотине Лю Синь купил им мягкие подушки, не обращая внимания на причитания Гу Юшэна и поучения Сяо Вэня о том, что нефритовые намного полезней. Покивав с равнодушным видом, он в тот же день притащил добычу домой, приговаривая, что никому не позволит решать за него, как ему спать.

Еще в Цайцюнь Лю Синь, ворчавший на неудобства, раскошелился и купил пух и ткань, из которых сшил подушки для себя и Тан Цзэмина, чтобы им было комфортнее. А в пути вечно ворочался на неудобном мешке, отказываясь спать, подложив под голову небольшие бревна, как оба других мужчины, из-за чего иногда Гу Юшэн окидывал его красноречивым взглядом, намекая, что он слишком изнежен. Тан Цзэмину же это, наоборот, нравилось. Он знал, что Лю Синь любит комфорт и удобства, и никогда не осуждал его за подобное, хотя сам радовался даже просто крыше над головой, не говоря уже об остальном.

Все так же лежа у стены, Тан Цзэмин вспоминал, как в Цайцюнь, когда они впервые вошли в пустой невзрачный дом, Лю Синь окинул помещение взглядом, зацепившись за полуразрушенные лежанки, и тихо пробурчал себе под нос:

– Если тут есть крысы, то я самопоцелуюсь[43] прямо на крыльце, – нервно хохотнул он.

И впрямь заслышав шорох в углу, Тан Цзэмин вскинулся, мысленно сделав пометку, что надо бы тайком выловить всех грызунов.

Тот дом был небольшим: всего две комнаты и общий зал с кухней, которые они приводили в приемлемый для жилья вид несколько дней. Лю Синь так и не узнал, что мальчик три ночи напролет ловил крыс и заделывал все щели в углах.

Однажды, когда Тан Цзэмин спал в своей комнате, он почувствовал, что одеяло в ногах отсырело. Приподнявшись, мальчик услышал стук дождя по крыше и увидел текущую с нее воду. Мигом соскочив с постели, он ринулся в угол, загнанно дыша и смотря на щель в потолке. Сквозных дыр не было,