в немецком вопросе, так и по некоторым другим международным проблемам стали проявляться расхождения в оценках, а часто и действиях. На официальных встречах и в телефонных разговорах с Хрущёвым Гомулка не раз предпринимал усилия, чтобы изменить первоначальные установки советской стороны, благодаря чему в них удавалось вносить определенные коррективы. Так, советским руководителям пришлось отказаться от намерения включить Монгольскую Народную Республику в ОВД. Не желая выносить противоречия на широкий форум, Гомулка направил Хрущёву письмо, детально аргументируя в нем свои соображения. Хрущёв, однако, не понял благонамеренного жеста польского лидера (в то время такая форма дискуссии не была принята между социалистическими государствами) и воспринял письмо как направленный лично против себя официальный документ.

Гомулка изменил свою установку на ограниченную критику, получив информацию о том, что в беседах с немцами зять Хрущёва – Алексей Аджубей[680] намекал на возможность поставить под вопрос территориальную целостность Польши[681]. Тогда Гомулка обвинил Хрущёва в вероломстве и попытке возобновить старые, уходившие корнями в Рапалло[682] принципы советско-немецкого сотрудничества. Подобные разногласия и конфликты обостряли взаимоотношения двух лидеров и повлияли на подход Хрущёва к экономическому сотрудничеству с Польшей, что привело к ухудшению некоторых условий, на основе которых советская сторона стремилась его развивать.

В мае 1964 г. я был назначен сопровождающим делегации КПСС во главе с Леонидом Брежневым, тогда председателем Президиума Верховного Совета СССР, которая должна была принять участие в созывавшемся 15–30 июня IV съезде ПОРП. Тот факт, что делегацию возглавил Брежнев, а не Хрущёв, мы оценивали как выражение неприязни к Гомулке за его критику позиции советского лидера по международным вопросам. Когда за несколько дней до открытия съезда пришла информация о замене Брежнева Николаем Подгорным, одним из секретарей ЦК КПСС, мы пришли к выводу, что борьба за место Хрущёва, который своим своевластием активизировал выступавшие против него силы, входит в решающую фазу (это и побудило Брежнева остаться в Москве). Этот прогноз хотя и оказался несколько преждевременным (Хрущёв даже приехал в Варшаву на празднование 20-летия ПНР), но в целом был правильным: 17 октября было опубликовано сообщение о снятии Хрущёва с должности первого секретаря ЦК КПСС и избрании вместо него Брежнева. Некоторые советские функционеры, позднее побывавшие в Польше, подчеркивали, что свержению Хрущёва способствовали ошибки, за которые упрекал его Гомулка, однако документально это не подтверждено. В любом случае приход к власти Брежнева открыл новый этап в польско-советских отношениях. С самого начала наше руководство старалось способствовать тому, чтобы позиция нового первого секретаря ЦК КПСС и в двусторонних отношениях, и в международной политике была выгодна Польше. Учитывая большой авторитет Гомулки как в советском обществе, так и в международном коммунистическом и рабочем движении, советское руководство, особенно сам Брежнев, с пониманием относилось к этому. Так, собственно, Брежнев сам предложил провести уже 24 октября в Беловежской Пуще (в Белоруссии, вблизи польской границы) встречу лидеров Польши и СССР. На встрече советская сторона проинформировала польскую сторону о причинах отстранения Хрущёва. Были также обсуждены вопросы, связанные с имевшимися упущениями в польско-советских экономических отношениях. Поскольку, оценивая деятельность своего предшественника, Брежнев обошел проблемы международной политики, Гомулка представил критический анализ деятельности Хрущёва в этой сфере в конце его пребывания у власти. Гомулка указал, что в случаях, когда дело касалось жизненных интересов Польши, советская сторона не считала нужным консультироваться с поляками. В качестве иллюстрации он привел концепцию сближения ФРГ с Советским Союзом и все связанные с ней попытки, основанные на примере немецко-советского договора в Рапалло. Упомянул также легкомысленное, по его мнению, отношение Хрущёва к возможности создания западными государствами многосторонних ядерных сил НАТО, что могло бы открыть ФРГ доступ к ядерному оружию. Большое внимание Гомулка уделил разногласиям, касавшимся отношений с Коммунистической партией Китая и Китайской Народной Республикой, а также необходимости восстановления единства всего «социалистического лагеря». Гомулка всегда считал, что причиной советско-китайского конфликта было нежелание советских лидеров относиться к китайским коммунистам как к равноправным партнерам, а не какие-то существенные доктринальные различия.

Встреча в Беловежской Пуще внесла значительные изменения в польско-советские отношения, особенно торгово-экономические. В результате оздоровления общей политической атмосферы, формировавшейся в ходе встреч, официальных визитов, при обмене корреспонденцией, появилась возможность решать конкретные проблемы сотрудничества в духе уважения интересов сторон и на основе взаимной выгоды. Правда, время от времени установившуюся хорошую «погоду» во взаимоотношениях портили отдельные высказывания некоторых ведущих советских политиков (к ним не относился Алексей Косыгин): они позволяли себе хотя и шутливые по форме, но доктринерские по содержанию колкости о якобы имевшемся «отставании» Польши в строительстве развитого социалистического общества. В целом они касались трех сфер нашей общественной жизни: большой роли католической церкви, низкого уровня обобществления в сельском хозяйстве и отсутствия единого молодежного движения. Гомулка решительно и в острой форме пресекал такие банальные «шутки». Он видел сокрытую в них наглость людей, не желавших признать, что их собственные решения в этих областях являются источником глубоких общественно-экономических деформаций. Гомулка на язвительность отвечал язвительностью, что, как правило, пресекало эту часть дискуссии.

Уместно обратить внимание на то, что Гомулка старался вести переговоры с советскими лидерами таким образом, чтобы не позволять им встревать в наши внутренние дела. Он не рассуждал на тему существующих между нашими странами сходств и различий в организации общественного строя, а всегда старался направить разговор на конкретные вопросы сотрудничества и способы их решения. Гомулка также не просил совета, каким образом решать внутренние проблемы Польши или как выстраивать наши отношения с внешним миром. Он, однако, спрашивал совета (и сам с готовностью давал его) в вопросах, касавшихся непосредственно партнера, взаимного сотрудничества, общих интересов. Такой подход отличал Гомулку от лидеров других социалистических стран, которые даже в маловажных делах стремились получить одобрение советской стороны.

Хорошая погода не бывает постоянной ни в природе, ни в политике. Симптомы ее ухудшения появились, когда в ФРГ было сформировано правительство так называемой большой коалиции, руководимое Куртом Кизингером[683]. В первом выступлении в бундестаге по проблемам текущей политики он предложил европейским социалистическим странам заключить соглашения в ФРГ об отказе от применения силы и установлении дипломатических отношений (однако без признания существующих границ). Кизингер высказался также за развитие человеческих, экономических и духовных контактов «с соотечественниками, живущими в другой части Германии» – ГДР. На эти предложения позитивно отреагировали все страны за исключением Польши. В конце 1966 г., во время встречи в Варшаве с курировавшими международные проблемы секретарями ЦК КПСС Юрием Андроповым и Борисом Пономарёвым, Гомулка говорил о необходимости созвать конференцию министров иностранных дел стран-участниц ОВД с целью выработки