Она села, обнаженная, все еще с нежной белой кожей, хотянеделю провела в Колумбии, и трое суток в море. Глаза ее стали серьезными:

– Ты о чем?

Он сказал хриплым голосом:

– Клара... Я не знаю, что со мной происходит. Но я ужене могу без тебя.

– Ну. – проговорила она медленно, явно пытаяськак-то разрядить серьезность разговора, – ты и так не слезал с меня троесуток...

Он сглотнул, чувствуя как в груди дрожит мелко-мелко,пытался перевести дыхание, но не мог, в горле остановился тугой ком, несдвигался, мешая дышать.

– Клара, – выдохнул он с мукой, – я люблютебя. Я не смогу без тебя. Честное слово, я никогда не думал, что смогу сказатьтакие слова... что когда-то их скажу! Если слышал их в кино или в театре, токривился или ржал как конь. Но сейчас я весь – окровавленное сердце. Я люблютебя, Клара!

Она медленно одевалась, пока он говорил, а когда Дмитрийвыдохнул последние слова, провела мягкой ладонью по его небритой щеке:

– Джон... или как тебя зовут...

– Я скажу тебе свое настоящее имя, – пообещалон, – как только ты...

Она мягко улыбнулась, он смотрел остановившимся глазами какее босые ступни быстро пробежали вверх по ступенькам.

Яхта на автомате приближалась к причалу. Клара перехватилауправление, быстро и ловко направила между двух таких же, только поновее, умелопришвартовала. Дмитрий угрюмо смотрел на берег. В душе была горечь, а в сердцежгло, словно туда плеснули ядовитой кислоты.

Не оборачиваясь, она проговорила медленно:

– Спасибо, Джон. Никто и никогда мне не говорил такихслов. Я буду о них вспоминать... иногда. Когда буду засыпать, когда уженереальность смешивается со сказочными грезами. Я буду видеть тебя, Могучего иНастоящего... Но, прости, у меня добрый и заботливый муж... Я не могу егооставить. К тому же, у него сейчас трудности на работе. Я должна быть рядом...

Он спросил тупо:

– Ты... ты сейчас едешь к нему?

Она чуть повернула голову, он чувствовал как ее ласковыйвзгляд почти так же ощутимо нежно погладил его по небритой щеке, как только чтогладила рукой:

– Я тоже люблю тебя, Джон. Это удивительно! Я даже незнала, что это... Увы, я должна... Я даже не прошу меня понять, у нас слишкомразные ценности. Ты, наверное, выходец из Ирландии?

– Почему? – спросил он тупо.

– Ну, они все еще борются за что-то... Любят,страдают... Прости, Джон. Мы уже прибыли. Прошу тебя, уходи. Уходи, не мучайменя!

Их глаза встретились. Она вздрогнула, заряд неведомой силыпрошел по ее телу как удар тока. Дмитрий проговорил хриплым от горечи голосом:

– Клянусь, отныне и вовеки у меня не будет другойженщины. Не будет... детей. А род на мне прервется. Прощай, Клара!

Он перепрыгнул через борт. На миг его голова исчезла, ейдаже показалось, что он не допрыгнул до пирса, но тут же его прямая фигурапоявилась в зоне видимости, он уходил, прямой и твердый, но она видела, что онвесь – кровоточащее сердце. В груди сладко и тревожно заныло. С этим человекомисчезает другой мир, странный и нереальный как детские сны. Она прерывистовздохнула словно ребенок после долгого плача, взгляд упал на часы. Ого, Феликсуже заканчивает работу, надо успеть привести себя в порядок.

Возможно, она даже расскажет Феликсу о необычномприключении. В конце-концов, знает же он про Смита, про Дональда и остальныхего коллег?

Она с усилием улыбнулась, как подобает настоящей американке,и начала думать о приятном: ее встретит улыбающийся Феликс, она войдет в своюопрятную и нашпигованную всеми удобствами кухню, у нее прекрасная квартира,ссуда почти выплачена, у нее просторная кровать с 39подогревом, у нее уютный и налаженныймир, защищенный от всех холодных ветров.

А этот необычный человек... пусть останется в ее снах.

Дмитрий прошел мимо магазинов, проверяясь у витрин, зашел вбулочную и вышел из другой двери, спустил в метрополитен, дождался вагона исел, а когда за ним вдвинулось еще с десяток народу, вспомнил, что не туда сел,придержал захлопывающиеся двери и выпрыгнул на перрон.

Слежки не было, да и с какой стати за ним следить, черезполчаса он уже нажимал кнопку звонка у неприметной двери на третьем этажестарого негритянского дома. Звонить пришлось долго, наконец послышалисьшаркающиеся шаги. Он чувствовал, что его разглядывают долго и подозрительно.

Сиплый голос спросил:

– Кого Иблис принес?

– Слугу пророка, – ответил Дмитрий как можножизнерадостнее, хотя перед глазами стояла Клара, а душу разъедалагоречь. – Мне нужен дядюшка Вилли Блексмит!

– Какой к черту, – раздался раздраженныйголос. – Здесь всегда жили Кванго.

– А тетушка Розали Блум? – спросил Дмитрий упавшимголосом.

– Парень, ты смеешься? – голос прозвучал совсемугрожающе. – Таких имен вообще не бывает! Питер Кванго, СильвестрКванго...

Дверь распахнулась. На пороге стоял высокий поджарый негр.Весь в черной коже, даже кепочка блестит, как будто шел под дождем. По курточкеи обтягивающим брючкам разбросаны массивные заклепки. Таким бравым парням, тамони звались рокерами, Тарас совсем недавно ломал кости вместе с их харлеями.

– Привет, – сказал негр. – Меня зовут Вилли!Ты точно ничего не перепутал?

– Нет, – ответил Дмитрий тише. – Меня зовутАхмед, я издалека, мне нужна помощь.

Негр выдвинулся, посмотрел по сторонам и вверх по лестнице,спросил шепотом:

– Зайдешь? Или тебя сразу в комитет?

– Давай сразу, – ответил Дмитрий. Он ощутилнеимоверное облегчение, ибо хотя кодовые слова совпадали, как и отзывы на них,но негр так искренне разыгрывал недоумение, что Дмитрий почти собралсяуходить. – Мне нужно установить связь не только с ними.

На выходе встретили двух проституток, промчалась стайкадетей, но дальше никто ими не интересовался. Вилли двигался, выпятив грудь ибесцеремонно разглядывая женщин. Здесь это приветствовалось, женщинычувствовали, что не зря красились, а полиция видела, что горожанин не забиваетголову политикой и митингами протеста.

Несмотря на солнечное утро, на стенах и даже поперек улицывспыхивали яркие огни разноцветной рекламы. Голые бабы с толстыми задницами иковбои с постоянно стреляющими пистолетами, а когда прошли еще пару кварталов,там тоже вертели задницами голые бабы, а ковбои палили с двух рук.

На всю стену третьего квартала было панно из лампочек, гдевозникали ковбои, стрельба из двух пистолетов, затем голые бабы – толстые,сочные, тут же снова стреляющие ковбои, голые бабы, ковбои...