– Ржевский, помолчи! Дай мне хоть слововставить! Смотри, дрыгну-брыгну! – нахмурилась Медузия.

– Как люблю я вас, как боюсь я вас!Знать, увидел вас я не в добрый час! – не унимался призрак.

– А вот это верно. Не в добрый… –предупредила Горгонова и решительным дрыгусом заставила поручика сгинуть.

Академик усмехнулся, но тотчас усы егоукоризненно показали кончиками на Таню.

– Представляешь, как мы всепереволновались? Не сейчас, разумеется, а когда все только случилось… ВначалеЯгун не пришел на обед, час спустя Гробыня и Гуня куда-то запропастились, авечером хватились Шурасика. Ну нет их и нет… То ли ушли куда-то, то липохищены. Вся школа на ушах! И, наконец, последним пропал Ванька… Пропал прямона глазах у Тарараха – тогда лишь мы окончательно сообразили, что что-тонеладно.

Питекантроп хмыкнул, присаживаясь рядом сТаней на корточки:

– И еще как неладно! А тут вообрази,заявляются Усыня, Горыня и Дубыня! Все в помаде, в кошмарной малиновой помаде,которую так любят великанши, но якобы с боевого дозора, и сообщают, что виделив лесу яркие магические вспышки! Мы отправляемся туда и в одной из охотничьихям, которую эти пройдохи явно выкопали для златорогих оленей, обнаруживаем всехпятерых пропавших – одетых более чем странно, во что-то средневековое,напуганных и потерявших память.

– Это ведь двойники из того отражения,да? – спросила Таня.

– Ну да. Ты-то теперь знаешь, –кивнул питекантроп. – Но мы-то не сразу это сообразили. Это Ягге перваяразобралась, что к чему, – мы же грешили на вирусный сглаз. Даже Поклепаподозревали. Он с этими вечными угрозами всех зомбировать…

Завуч раздраженно крякнул и злобно зыркнулбутылочными глазками.

– Па-апрошу без намеков! – сказал онжелчно.

– Поклеп! Если тебе не сложно, неперебивай Тарараха! – попросила Медузия.

– Я не перебиваю. Если бы я хотел егоперебить, я бы использовал гремучий запук. Или взял бы пулемет!Тра-та-та! – сказал Поклеп и отошел к окну.

– Разумеется, мы вскоре сообразили, чтоон тут ни при чем, а во всем замешана другая, более сильная, магия, –продолжал питекантроп. – Тут даже не дядей Сэмом пахнет и не этимишарлатанами из Магщества. Здесь другой магический калибр, другой почерк… Ну ипереволновалась же наша Ягге! Ей особенно тяжело пришлось. Просто извелась вся!И того Ягуни любит, и своего вернуть хочет. Ей бы эти Ягунчики толпами шмыгалии все подряд комментировали, она бы только рада была. А между нами… мне тот,другой Ягун больше нравился, болтал чуток поменьше… Зато двойник Гуннио былпросто кошмарный. С циклопами каждый день дрался, Жикина подбил самогонныйаппарат соорудить из дистиллятора живой воды. Наш Гуня рядом с ним простоангелочек.

– Возмутительная асоциальная личность! Небудь он из другого мира, я бы его в два счета зомбировал! – с негодованиемвставил Поклеп.

Таня засмеялась.

– Послушай! – обращаясь к ней,сказал вдруг Сарданапал. – Ты ведь помнишь все, что происходило с тобой втом мире, не так ли?

– Да вроде, – осторожно сказалаТаня.

Она не совсем еще была уверена, хотябольшинство островков памяти, большинство крошечных крючочков, пристегивающихнаше настоящее к нашему прошлому, уже возникли из трясины небытия.

– Не кажется ли тебе, что ты там быладругой? Такой же, но все же другой? Все черты твоего характера, равно как ичерты характера остальных, стали более яркими, более броскими. Вы словно прошлисквозь выпуклую линзу увеличительного стекла. Гуннио стал взрослее,агрессивнее, даже физически крепче, но одновременно зрелее, И-Ван готов былпожертвовать жизнью ради дракона, Шурасино сделался более искусным магом, хотябы потому, что понял: магия не всемогуща. Простые чувства и простые надеждызначат зачастую больше. Гробулия… та, пожалуй, потеряла пару кило эгоизма, хотяи того, что осталось, не увезет ни один верблюд. Хотя и она, уверен, многое поняла.

– Может, смена обстановки многому учит?Когда нужно начать все заново, с чистого листа, без памяти прошлыхошибок? – спросила Таня.

– Быть может, – задумчиво сказалакадемик. – Признаться, у меня у самого возникает порой такое желание.Открыть тетрадь жизни с чистого листа и заполнить ее чем-то новым, независимымот всех предыдущих свершений… Как нельзя дважды войти в одну реку, так нельзядважды и прожить одну жизнь. Когда все идет по одной колее – жизнь скучна иневыносима.

Они помолчали. Таня поспешно пролистываластраницы своей памяти, отыскивая пустоты и пробелы, которые ее сознание спешилозаполнить любой ценой.

– А я? Я когда пропала? – спросилаона.

– Не скоро. Только спустя триста с чем-тодней. Мы немедленно устремились на поиски твоего двойника, все облазили, нобесполезно… его не было. Ты что, не помнишь? – с беспокойством спросилаМедузия.

– Уже кое-что помню, но пока не все… Нокогда вы говорите, начинаю вспоминать, – сказала Таня.

– Да, так бывает, – кивнулаМедузия. – Может, это и хорошо, что память возвращается постепенно.

– Почему?

– У тебя был не очень хороший год. Тыбилась с Ванькой – ну, в смысле, с И-Ваном из отражения около года. Он былочень похож, ну просто копия нашего, но все же другой. Ты все никак не моглаповерить, что это двойник, а не тот, настоящий… Думаю, это было не совсем мудрос твоей стороны, потому что теперь тот, другой, всю жизнь будет искать тебя, ноникогда не найдет. У тебя нет двойника в том мире! – укоризненно сказалаМедузия.

В комнату величественно вплыла НедолеченнаяДама, прежде, должно быть, подслушивавшая где-то в глубине стены.

– Ах, Меди! – томно сказалаона. – Позволь мне поделиться с Гроттер своим богатым жизненным опытом.Любовь – такое сложное, такое непредсказуемое чувство! Сегодня рядом с тобойодин, завтра другой. Всегда полезно иметь кого-то в стратегическом резерве.Татьяна поступила мудро, крайне мудро! Умница, девочка! Если настоящему Ванькекирпич упадет на голову или его сглазят на Лысой Горе – всегда будет кем егозаменить без ущерба для производства.

– Перестань! – рассердилась Таня.

– Но, милая! Я понимаю, что тышокирована. Но это все юношеский максимализм. На самом деле скоро ты поймешь,что одиночество неестественное состояние. Рядом с женщиной всегда должен бытьмужчина, один или несколько. Зачем тебе этот Ванька? Что он, в сущности, такое?Хороший парнишка, маг-ветеринар – не более того!