— Чего-чего, а такого я никак не ожидал, — снескрываемым отвращением процедил сквозь зубы Райен. — Увидимся завтра.Ты, я, Лорен и Рэндалл. Мы найдем Роуан, если только ее…

— …Вообще можно найти, — закончила Мона.

— Я же просил тебя прикусить язык, — рявкнулРайен. — А ну-ка марш домой. Старуха Эвелин там одна.

— И так всегда. Вечно дома кто-нибудь один. И, каквсегда, позарез нуждается в моем присутствии, — пробормотала в ответ Мона.

Скинув ногу с подлокотника, она поднялась с кресла ипредстала во всем своем великолепии молодости: стройная, в простеньком детскомплатьице и с белым бантом, который торчал двумя кольцами у нее на голове.

— Ладно, ладно, не волнуйтесь. Я еду домой, —сказала она. Глядя на Райена, можно было подумать, что Мона действовала нанего, словно красная тряпка на быка. Но вдруг случилось непредвиденное. Подойдяк девушке, он импульсивно ее обнял и крепко прижал к груди. Сначала в комнатевоцарилась тишина, а потом ее прорезали жуткие звуки рыданий. Это былиглубокие, задыхающиеся, с трудом подавляемые всхлипывания мужчины, в которыхсмешивались воедино стыд и горе. Такой звук вряд ли была способна издатьженщина — столь он был неестественным.

Пирс обнял отца за плечи. Резко отпрянув от Моны, Райенгорячо поцеловал ее в щеку, затем слегка стиснул рукой ее плечо и отпустил.Исполненная нежности, Мона в свою очередь тоже припала к нему и чмокнула его вщеку.

Райен покинул библиотеку вслед за Пирсом.

Когда они открыли дверь, Майкл услышал доносящийся из холлагул. Среди множества прочих трудно различимых голосов он сумел выделитьприглушенный голос Беатрис и более низкий по тембру голос Рэндалла.

Теперь Майкл остался наедине с Моной и Эроном. Лайтнер сиделнедвижимо и глядел в пустоту ничего не выражающим взглядом. В эту минуту онказался таким же искалеченным душой, каким совсем недавно был Майкл.

Проскользнув в угол, Мона, скрестив руки на груди, замерлана месте и словно превратилась в рыжую свечу. Было совершенно очевидно, чтоуходить она не собиралась.

— Скажите, о чем вы думаете, — обратился Майкл кЭрону. — Я впервые задаю вам этот вопрос после всего, что случилось. Что увас на уме? Поделитесь со мной.

— Вас интересует мое мнение как ученого? — спрежней горечью в голосе произнес Эрон.

— Меня интересует ваше беспристрастное мнение, —ответил Майкл. — Нежелание Райена поверить в очевидное — не более чемрелигиозная установка. Я чувствую, что вы что-то скрываете от меня. Что?

Наверное, Майклу следовало попросить Мону уйти, проводить еевниз и передать под опеку Беа, однако он не стал это делать.

Майкл выжидательно смотрел на Эрона, лицо которого сначаланапряглось, а потом вновь разгладилось.

— Я бы не сказал, что я что-то скрываю, — начал онс не свойственной ему интонацией. — Просто меня кое-чтовстревожило, — признался он, глядя Майклу прямо в глаза. — С самогоначала я возглавлял расследование по исчезновению Роуан. Мне и по сей деньказалось, что я его возглавляю. Но, как я недавно узнал, старшины решили включитьсяв это расследование сами, не соизволив даже поставить меня в известность. Я незнаю, кто забрал одежду Гиффорд. И вообще, такие поступки не в стиле Таламаски.После исчезновения Роуан мы попросили у Райена разрешения посетить этот дом,чтобы взять образцы окровавленных ковра и обоев. Мы не обратились к вам, потомучто тогда вы были…

— Знаю, знаю…

— Так у нас принято. Идти по следам случившегосянесчастья. Двигаться осторожно, наблюдая за всем и вся и не делая никакихвыводов.

— Вам не требуется мне ничего объяснять. Мы с вамидрузья. И вы это знаете. Пожалуй, я могу сказать, что произошло. Старшины,должно быть, сочли для себя данное расследование делом номер один. Ведь теперьречь идет не о каком-то там привидении, а о вполне осязаемомчеловеке-мутанте. — Майкл горько рассмеялся. — И это человекоподобноесущество взяло в заложники мою жену.

— Это могла бы тебе сказать и я, — не упустиласлучая встат вить свое слово Мона.

Откровенное нежелание Эрона продолжать разговорнастораживало Майкла. Было видно, что Лайтнер сильно подавлен. Кроме того, онне имел права обсуждать вопросы, находящиеся в компетенции ордена. Очевидно,поэтому он надолго замолчал, устремив взор в сторону.

— Вы в самом деле поправились? — наконец обративвзгляд к Майклу, полюбопытствовал он. — Вправду хорошо себя чувствуете?Доктор Роудз говорит, что вы его чудо. Скорее всего, теперь с вами все будетнормально. Увидимся завтра. Встретимся с вами вдвоем, даже если меня недопустят на собрание к Райену.

— Мне обещали прислать дело, — сказал Майкл.

— Я уже с ним ознакомился, — призналсяЭрон. — Мы все время сотрудничали вместе. В это дело включены все моидоклады. Вы сами это увидите. Не понимаю, что вдруг случилось теперь. Прошуменя простить. Внизу меня ждут Беатрис и Вивиан. Беатрис очень беспокоится затебя, Мона. Ах да, чуть не забыл. Доктор Ларкин хочет поговорить с вами, Майкл.Я попросил его подождать до завтра. Он ждет моего возвращения.

— Да, хорошо. Я сам не прочь познакомиться с его материалами.Однако не отпускайте доктора Ларкина.

— Не волнуйтесь, он прекрасно проводит время. Уже успелпобывать чуть ли не во всех хороших ресторанах города. Всю ночь веселился снекой молодой особой, которая представилась ему хирургом из Тулейна. Нет, он отнас никуда не уедет.

Уходить Мона по-прежнему не собиралась. Она проводилавзглядом Майкла с Эроном, а сама осталась за дверью. Только тогда Майкл со всейочевидностью осознал, что вскоре вновь останется с девушкой наедине. И от ееблизкого присутствия — запаха ее тела, ее горящих рыжих волос, мятой белойленты — от всего того, что так явственно напоминало ему о проведенной имивместе ночи, им овладело беспокойство.

Райен и Пирс уже выходили из парадной двери. Прощания, какобыкновенно водилось у Мэйфейров, оказались долгими. Беатрис вновь взяласьуспокаивать Райена и убеждать, что со временем все образуется, и в очереднойраз не удержалась от слез. Погруженный в тяжелые раздумья Рэндалл сидел вкресле возле камина; его распухшее лицо делало его похожим на большуютемно-серую жабу.

— Дорогие мои, как вы? — обратилась Беатрис кМайклу и Моне.

Приблизившись к ним, она взяла их за руки и поцеловала Монув щеку.

Эрон прошел мимо нее.

— Со мной все хорошо, — ответила Мона. — Акак мама?