Будет отрегулирована.

Полностью отрегулирована.

Красные искорки в углу под потолком начинают вращатьсябыстрее, вдохновленные этой идеей.

Безнадега, Главная улица/Время регуляторов.

— Я же сказала, что мы должны войти прямо сейчас. Или выменя не слышали?

Джонни кивает. Ни он, ни Одри не видят, как Кэмми Ридпересекает улицу, двигаясь от церкви, в которую превратилось загородное убежищеДжонни Маринвилла, к развалинам, место которых на Тополиной улице занимал домБрэда и Белинды. Кэмми идет крадучись, пригнувшись, с “ремингтоном” в руке.

— Слышал, но сначала вы ответите еще на один вопрос, Одри.

— Какой? — Она почти кричит. — Ради Бога, какой?

— Может Тэк впрыгнуть в кого-то еще? К примеру, в вас или вменя?

На лице Одри отражается облегчение.

— Нет.

— Откуда такая уверенность? Вам сказал Сет? Джонни ужедумает, что не услышит ответа, но не потому, что Одри спешит добраться домальчика, пока тот еще на горшке. Джонни кажется, что вопрос раздражает ее,потом, приглядевшись, он понимает, что ей стыдно.

— Сет мне этого не говорил, — отвечает Одри. — Я знаю обэтом, потому что Тэк пытался проникнуть в Херба. Чтобы.., вы понимаете..,поиметь меня.

— Тэк хотел заняться с вами любовью, — кивает Джонни.

— Любовью? — Она едва сдерживается. — Нет. О нет. Понятиелюбви Тэку недоступно, он не знает, что такое любовь. Тэк хотел оттрахать меня,ничего больше. Когда же он понял, что не может использовать для этого Херба,Тэк убил моего мужа. — Слезы уже бегут по ее лицу. — Если Тэк чего-то хочет, онне отступается… Что он сотворил с Хербом… Представьте себе, что случилось бы сбашмачком Ральфи Карвера, если б вы захотели натянуть его на свою ногу. Если бвы засовывали и засовывали в него ногу, не обращая внимания на боль, не замечаяее, охваченный желанием носить этот башмачок, ходить в нем…

— Понятно. — Джонни смотрит вниз по склону, ожидая увидетьтам космофургоны. Потом он бросает взгляд вверх, но не видит ничего особенного.Кэмми спряталась в тени опасно накренившегося отеля. — Смысл я уловил.

— Так мы можем войти? Вы готовы войти? Или вы боитесь?

— Нет, — вздыхает Джонни.

Джонни протягивает руку к железному кольцу на двери,сколоченной из толстых досок, но рука проходит сквозь него. Под кольцомоказывается обычная ручка. Когда Джонни хватается за нее, из-под досокпроступает современная дверь, она постепенно замещает ту, которую он поначалувидел. Джонни открывает дверь. В темной комнате стоит затхлый запах грязногобелья. Лунный свет проникает в комнату, и глаза Джонни быстро привыкают кполумраку. То, что он видит, напоминает ему изредка появляющиеся в журналахистории о пожилых миллионерах-затворниках, которые последние годы проводят водной комнате, собирая книги и журналы, разводя кошек или собак, накачиваясьтаблетками и питаясь консервами.

— Быстрее, быстрее, — торопит Одри. — Сет в ванной комнате,примыкающей к кухне.

Она протискивается мимо, на ходу берет Джонни за руку иведет в гостиную. Стопок книг и журналов нет, но ощущение царящего здесьзатворничества и безумия нарастает. Пол весь в липких пятнах от пролитых соусаи газировки. На стенах детские рисунки: стрельба, убийства. Они напоминаютДжонни о недавно прочитанном романе “Кровавый меридиан”.

Уголком глаза он улавливает движение слева от себя,поворачивается с гулко бьющимся сердцем, но видит не целящихся в него ковбоевили мрачных инопланетян, даже не маленького мальчика, бросающегося на него сножом, а всего лишь пульсирующее мерцание. От телевизора, решает Джонни, хотязвука нет.

— Нет. — шепчет Одри, — туда не ходите.

Она ведет его к дверному проему, расположенному прямо передними. Из него на запятнанный кровью ковер падает прямоугольник света. В техстроениях, что появились на месте Тополиной улицы, электричества еще нет, но вэтом доме его в достатке.

Теперь Джонни слышит натужные звуки вкупе с тяжелымдыханием. Звуки эти вполне человеческие, их причина более чем понятна: учеловека, сидящего на унитазе, расстройство желудка. И несет его по полнойпрограмме.

Когда они входят в кухню, Джонни оглядывается, и тут емуприходит в голову мысль, а не заслужили ли обитатели Тополиной улицы то, что сними произошло? “Одри жила в таком ужасе Бог знает сколько времени, а мы ничегоне знали, — думает он. — Мы — ее соседи, мы все послали ей цветы после того,как ее муж сунул в рот дуло ружья и нажал на спусковой крючок. Большинство изнас пошли на похороны (сам Джонни был в то время в Калифорнии, выступал наконференции детских библиотекарей), но мы ничего не знали”.

На столе коробки, пустые стаканы, банки из-под газировки.Джонни видит высокий кувшин с остатками шоколадного молока, рядом с нимнедоеденный сандвич Тэка. Раковина завалена грязной посудой. За сушилкой лежитпластиковая бутылка с моющей жидкостью, должно быть, купленная еще при жизниХерба Уайлера. У горлышка бутылки застывшее зеленое озерцо. На кухонном столикета же грязная посуда, выдавленный тюбик из-под горчицы, крошки, аэрозольныйфлакон со взбитыми сливками, две пластиковые бутылки с кетчупом, однапрактически пустая, вторая едва начатая, открытые коробки из-под пиццы сваляющимися в них засохшими корками, обертки от печенья, мешок из-под“Доритос”, надетый на пустую бутылку пепси, как использованный презерватив. Ивезде комиксы. По мотивам “Мотокопов 2200”. Кукурузные хлопья рассыпаны пообложке, изображающей Касси Стайлз и Охотника Снейка, стоящих по колено вболоте и стреляющих в графиню Лили Марш, которая атакует их на реактивномскутере. В дальнем углу — груда мешков с мусором, ни один не завязан, от нихисходит пренеприятный запах. На всех банках улыбающаяся физиономия “ШефаБойярди”. Сковородки на плите измазаны томатным соусом “Шефа”. На холодильникестоит пластмассовая статуэтка Роя Роджерса [56], сидящего на верномТриггере. Джонни без труда догадывается (об этом можно и не спрашивать), чтостатуэтка подарена Сету его дядей. Возможно, он хранил ее с детства вкакой-нибудь коробке на чердаке.

За холодильником — полуприкрытая дверь, из зазора на грязныйлинолеум тоже ложится световой прямоугольник. На двери Джонни читает:

СОТРУДНИКИ,

ВОСПОЛЬЗОВАВШИЕСЯ ТУАЛЕТОМ,

ДОЛЖНЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО МЫТЬ РУКИ

(ЖЕЛАТЕЛЬНО, ЧТОБЫ ПОСЕТИТЕЛИ