— Знаю, — ответила она. — Я работала в кремлевском буфете,еще когда был жив Иосиф Виссарионович, — добавила она зачем-то, — я и тогдазнала много интересного, и сейчас знаю, ведь буфетчиц, как правило, незамечают.

И еще вот что я вам скажу, Егор Степанович. Вам, молодым,только кажется, что время изменилось и все, чем вы живете, вы сами только чтопридумали. На самом деле все было. Все всегда было и очень мало изменилось.

— Вы поможете мне? Она помолчала.

— Да. Помогу. Я давно живу и все понимаю. Мне нравитсяТимофей Ильич, и мне не нравится, что его пытаются обмануть.

— А я? — спросил Егор и улыбнулся. — Я вам тоже нравлюсь?

Катерина Ивановна посмотрела на него довольно строго.

— А вы, Егор Степанович, никогда не относились ко мне как кличной прислуге.

* * *

Зазвонил телефон, и Димка проворно снял трубку.

— Алло!

— Господина Шубина, пожалуйста, — попросили в трубке сухо.

— Я господин Шубин, — ответил Димка басом. — А что?

В трубке секунду помолчали.

— Если можно, попросите, пожалуйста, господина Егора Шубина,— сказали в трубке еще вежливее и с ударением на слове “Егора”.

Димка покраснел, хотя никто не мог его видеть. Конечно,какой из него господин Шубин!..

— А… он уехал, — сказал Димка неопределенно. — Сейчас, однуминуточку.

Зажав микрофон ладонью, он крикнул:

— Дед! — и помолчал, прислушиваясь. — Деда!!!

— Что ты кричишь, Дима? — спросил тот, появляясь совершеннос другой стороны квартиры. — Что случилось?

— Ты не знаешь, куда Егор уехал?

— По делам, — сказал дед, подумав, — а что?

— Да его спрашивают, — пробормотал Димка и громко произнес втрубку: — Мы точно не знаем, куда он уехал. Это еще рано было.

— Спасибо, — поблагодарили в трубке. — Если он появится,попросите его, пожалуйста, срочно перезвонить в приемную Тимофея ИльичаКольцова.

— Куда? — переспросил оторопевший Димка.

— В приемную Тимофея Ильича Кольцова, — повторили в трубкехолодно, и загудел отбой.

— Его ищут из приемной Кольцова, — быстро сообщил Димкадеду. Дед уронил газету. — Как ты думаешь, это хорошо или плохо?

Заверещал телефон, и Димка снова схватил трубку: — Да! — Нотам почему-то уныло гудел непрерывный сигнал, а телефон продолжал надрываться.

— Не этот телефон! — сказал дед. — Наверное, его мобильный.

Димка швырнул трубку на рычаг и, как гончая по следу зайца,побежал на истеричный телефонный звон.

Дед трусил за ним.

Мобильный почему-то валялся под кроватью в Егоровой спальне.Димка на животе подполз к нему и ответил прямо из-под кровати:

— Да!

— Мне нужен господин Шубин, — промолвил все тот же ледянойголос. Димка так с перепугу и не разобрал, мужской он или женский.

— Он, наверное, забыл мобильный телефон, — забормотал Димка.— То есть не наверное, а точно забыл…

— Очень жаль, — сказали в трубке.

— Дима! — позвал дед.

Димка дернулся и стукнулся головой о кровать.

— Дед, — заорал он, выбираясь на волю, — мы должны егонайти! Там что-то случилось. Не зря они его так ищут! Где он может быть?

— Понятия не имею, — сказал дед взволнованно. — А ты незнаешь телефона Лидии? Может, у нее он с собой?

— Нет, — сказал Димка. — Не знаю. Но это просто. Можнопозвонить в ее газету, нанести там какой-нибудь пурги, и они дадут. А?Попробовать?

Дед присел на кровать, а Димка устроился на ковре. Так онисидели и смотрели друг на друга.

— Давай попробуем, — решил дед. — Шут знает, что там задела…

* * *

Лидия считала до ста.

Она уже досчитала до ста тринадцать раз.

…двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре…

Двигатель урчал. Из подъезда вышла бабушка с нейлоновойсумкой и грязной белой болонкой на поводке. Постояла на крылечке и осторожноспустилась на дорожку, уговаривая свою псину не торопиться.

…тридцать один, тридцать два, тридцать три, тридцать шесть…Нет, тридцать четыре, тридцать пять…

Выскочил мальчишка в кое-как надвинутой шапке, зачерпнулснег, метнул в дерево и убежал за угол.

Что можно делать там так долго?! Куда он пропал?

“Господи, помоги ему! Тебе же это так просто, господи! Он нив чем не виноват, и он самый лучший человек на свете. Пусть я его больше неувижу, пусть он про меня сразу забудет, но только помоги ему! Нет, лучше пустьон про меня не забывает, но только помоги ему, господи!”

…сорок, сорок один, сорок два… Сколько можно считать?! Вмашине тепло, но почему-то очень мерзнут ноги и по спине ползут мурашки, какбудто кто-то изучает ее затылок в прорезь прицела.

“Он придет, а я сижу тут с простреленной башкой, потому чтоснайперу наплевать на то, что это бронированная машина”.

Снова хлопнула дверь. Пятясь, вышла девица и выволокла засобой коляску. Поправила что-то внутри белого свертка и покатила коляску подорожке.

Оказывается, мир ничуть не изменился. Люди идут в магазин,гуляют с детьми и собаками. Живут, а не ждут, когда их пристрелят…

“Когда у меня будет ребенок, Шубин купит ему самую шикарнуюанглийскую коляску, похожую на карету для Золушки, и будет скулить от счастья ибеспокойства, и носиться со мной, и баловать меня, и угождать мне, и искатьняньку с гарвардским образованием, и я тогда совершенно разбалуюсь и потеряючеловеческий облик”.

Лидия вытерла лоб. Оказывается, в этой машине не простотепло. В ней чудовищно жарко. Так жарко, что невозможно дышать. А окно открытьнельзя. Шубин запретил.

“До чего я там досчитала? До сорока пяти?

Может, приемник включить? Шубин же не запретил включатьприемник!”

Она потянулась к приемнику, и тут на голову ей обрушилсятелефонный звонок.

Он был настойчивый и громкий, как глас судьбы, которойнадоело, что они все время от нее убегают.

Мокрой от пота рукой Лидия полезла в карман и вытащилателефон, отчаянно надеясь, что она ошиблась, что он не звонит. Он звонил. Онпрямо разрывался от звона.