идеально подходило к его облику. Весь он напоминал вытянутый овал, так как в его фигуре практически отсутствовали прямые углы. Ни широких плеч, ни накачанных икроножных мышщ. Возможно, его телосложение можно было оправдать наличием какого-то генетического заболевания, но с головой и памятью у него было все в порядке. Это Гуров знал точно.

Денис не удивился, увидев на пороге соседа по дому. Пригласил войти в квартиру, спросил, не слишком ли жарко на улице. Гуров сказал, что лучше пока отсидеться дома и лично он с возрастом полюбил зиму больше, чем лето. Денис покивал и добавил, что в этом они похожи.

Лев Иванович напомнил, что несколько дней назад в соседнюю квартиру приезжала полиция. Денис вспомнил этот день, но сказал, что не знает причины такого визита. Гуров удивился, ведь труп Громова на носилках должны были видеть многие.

Они так и стояли в прихожей. Из-за приоткрытой двери в комнату слышалась тихая классическая музыка.

– Работаю, – коротко пояснил Денис. – Извините, не приглашаю присесть. У меня грязно.

– Да ничего, – ответил Гуров. – Мне нужно задать вам несколько вопросов.

– Давайте, – согласился Денис.

Лев Иванович осмотрелся: стоять во время разговора было неудобно. Но Дениса, кажется, это не смущало.

– Слушаю вас внимательно.

– Ну, ладно, – сдался Гуров. – С какого года вы проживаете в этом доме?

Денис задумался.

– Родился я в семьдесят третьем, – ответил он. – Можно считать, что с семьдесят третьего и живу.

– Помните ли вы семью Трифоновых? Они раньше жили в соседней квартире?

– Конечно, – ответил Денис. – Я с дочкой их дружил.

– С Еленой?

– С Ленкой, да. И матери наши дружили, а потом перестали. Я не знаю почему.

– Когда это случилось, не помните?

Денис сложил полные руки на полном животе.

– Погодите-ка, сейчас восстановим события, – неуверенно сообщил он. – Мне было примерно десять. Что-то около того. Плюс-минус.

– А Лене, соответственно, лет тринадцать?

– Где-то так, – ответил мужчина.

«И было это, получается, в восемьдесят четвертом, – отметил про себя Гуров. – Снова тот год».

– Ленка была красивой, – вдруг вспомнил Денис. – И такой, знаете… высокомерной. Старше меня, понятное дело. У нее было много интересных штук, которые я видел только в заграничных фильмах. У нас они появились гораздо позже.

– Какие штуки?

– Ластик в форме сердца. Розовый такой. Пенал какой-то необычный. Жвачки всякие. Я бывал у них дома, в ее комнате еще на стене светильник висел в форме головы белой кошки. Светились одни глаза.

– Дорогие вещи, красивые, – заметил Гуров. – Трифоновы были обеспеченными людьми?

– Да нет, – пожал плечами Денис. – Хотя не могу сказать точно. Я же был подростком, когда стал обращать на это внимание. Но заметил, да. А так мебель у них была обычная. Импортные вещи были только у Ленки.

– Понятно.

– Я вспомнил, почему мама перестала с ними общаться, – щелкнул пальцами Денис. – Они шумели.

– В каком смысле? – не понял Гуров.

– Мама не объяснила. Просто сказала, что шумные. А я не замечал, чтобы они шумели. Я вообще такие вещи не замечал, а мама терпеть не могла. Ну что я вам рассказываю? Вы ведь все знаете.

От ответа Гуров уклонился. Он не мог сказать о Нинели Федоровне ничего хорошего, а плохое говорить о ней он не имел права.

– И последний вопрос, Денис. Вы не помните, не жил ли здесь вместо Трифоновых кто-то другой? Может, они уезжали на лето, а квартиру сдавали?

Денис вытянул губы грустной скобочкой, подумал и покачал головой:

– Если это и было, то я не запомнил.

…Гуров спускался на свой этаж пешком. Остановился на лестничной площадке, на той самой, где они со Стасом распивали вино. Выудив из-под батареи маленькую пепельницу, Гуров присел на подоконник и закурил.

Он надеялся, что кто-нибудь из соседей вспомнит жильцов квартиры, в которой обнаружили труп, но нашел только одного человека. Странного, одинокого, мало что помнившего о тех, кто жил за стеной. Вот его мать наверняка бы рассказала много интересного.

Из того, что смог вспомнить Денис, Гурова зацепило только одно – обилие у Елены Трифоновой вещей импортного производства. В восьмидесятые даже китайский ластик достать было невозможно, а тут тебе и светильник, и жвачки. При этом Денис не помнит, чтобы ее родители были обеспеченными людьми. Значит, был другой источник, через который девочка получала заграничные безделушки.

Интересно, кто бы это мог быть?

Глава 7

Жена Стаса Наташа чуть не упала, увидев на пороге Машу с Гуровым.

– Пропусти же! – взмолился Лев, едва удерживая в руках огромный арбуз. – Не видишь? Погибаю!

– А чего же в пакет-то не положил? – всплеснула руками Наташа.

– Положил… а он не выдержал.

Решение навестить умирающего друга пришло в голову Льву Ивановичу внезапно. Вернувшись после разговора с Денисом домой, Гуров приказал жене собираться в дорогу, и она была готова уже через пять минут. По пути заскочили на рынок за арбузом. О своем появлении семейство Крячко решили заранее не предупреждать.

Арбуз придумали сохранить до ближайших выходных, чтобы съесть его потом, когда Гуровы снова приедут в гости. Наталья достала из холодильника два пива – и Гуров со Стасом решили оставить девчонок одних. Пить им все равно было нельзя: Лев Иванович был за рулем, а Крячко – на лечении.

Расположились в комнате. Гуров устало упал на диван, а вот Стас опускался медленно, держась за плечо напарника и прислушиваясь к ощущениям.

– Что врач-то сказал? – поинтересовался Гуров, когда Стас наконец сел рядом.

– Сказал, что надо обследоваться.

– И ты, разумеется, послушался.

– Разумеется. Нет, ну мне немного легче.

– Я и смотрю, – заметил Гуров.

– Рассказывай, – попросил Стас. – А то я наверняка что-то упустил. Сидите там с Орловым, а я не в теме.

Гуров с силой хлопнул себя по коленям.

– Да все ты знаешь, Стас. Я же тебе рассказываю, держу в курсе. Но из последнего кое-что прояснилось. Кое-что, повторюсь. Поболтал сегодня с соседом нашего Егора Позднякова. Сосед с рождения живет в моем доме, потому Трифоновых вспомнил без труда. С его слов я понял одно: семья была скромной, но вот дочь Елена хвасталась импортной мелочовкой. Сосед младше ее на три года, а в таком возрасте на все блестящее обращаешь внимание. Особенно если оно – заграничное.

– А что именно показывала ему девчонка?

– Всякие мелочи. Например, пенал. Или жевательную резинку. Но в ее комнате среди обстановки тоже мелькали непривычные для тех времен вещи.

– В восьмидесятые все подобное только-только начинало просачиваться в Советский Союз, – задумчиво проговорил Стас. – Это тебе не чешская «стенка» или сервиз из Германии.

– Да, речь не про