у Елены в застойные восьмидесятые была масса импортных вещей – их привозил ей родной отец. Только она знала его как…

– Чего замолчал? – спросил Орлов.

– …как друга семьи, – закончил Гуров. – Прости, поперхнулся. Рассказ бывшей коллеги Громова тоже подтверждает, что он баловал какого-то ребенка, покупал ему подарки. Он еще и косметику женскую из-за границы привозил. А Ланская, царство ей небесное, говорила, что он ее не баловал презентами. Так куда же он тогда девал духи и игрушки?

– Фарцовка? – предположил Орлов.

– Об этом ни слова не сказали ни американец, ни переводчица Абельянц, а она-то уж с ним несколько лет в одном кабинете сидела.

– Ладно, выяснили. Игрушки предназначались дочери, а косметику он дарил ее матери, – ответил Орлов. – Теперь нужно как-то достать дочь Трифонова. Может быть, она что-то вспомнит.

– Она собиралась в Москву, но не сказала, когда именно, – вспомнил Гуров. – Правда, толку от нее мало. Я это понял еще при первом нашем разговоре.

* * *

Маша поставила перед Гуровым тарелку с супом.

– Ешь, кормилец.

– А ты?

– А я успела до твоего прихода. Можно с тобой посидеть?

Гуров чуть не поперхнулся:

– Что за вопросы такие?

– Просто многие не любят, когда им смотрят в рот во время еды.

– А я люблю, когда мне смотрят в рот, – улыбнулся Гуров. – Но не люблю, когда сами при этом сидят голодные. Ты снова села на диету?

В последние дни Маша действительно вела себя странно. Мужа кормила, а сама от еды отказывалась под разными предлогами. Такое с ней случалось только в одном случае: если ей нужно было сбросить вес ради роли.

– Ни на какой диете я не сижу, – раздраженно ответила Маша. – Клянусь, я уже поужинала.

– Чем? Веточкой укропа?

– Ешь, Лева.

Она ушла в комнату, Лев Иванович не стал ее уговаривать. Пусть идет. Он потом спросит про ее дела. Сейчас все равно голова другим забита.

Пока что все указывало на то, что Елена Трифонова действительно приходилась родной дочерью Виктору Громову. Правда, сама она вряд ли об этом знала. Она называла отцом Трифонова, искренне переживала за него и, даже уехав на постоянное место жительства в другую страну, не забывала о нем заботиться. Окончательный переезд Трифонова к дочери говорил о том, что он так и не узнал, что жена была ему неверна.

– Маш! – крикнул Гуров. – А что это за суп?

– Рассольник, – донеслось из комнаты.

Гуров недоуменно зачерпнул ложкой со дна тарелки содержимое. Не похоже на рассольник. Ни перловки, ни привкуса соленых огурчиков. Может, разварились?

– Очень вкусно! – ответил он.

– На здоровье! – крикнула в ответ жена.

Гуров пожал плечами. Пусть будет рассольник. А если капнуть сметанки, то вообще не отличишь.

Он поднес ложку ко рту и услышал, как в кармане пиджака, висевшего в коридоре, зазвонил телефон. Из комнаты появилась Маша, вынула мобильник и принесла его на кухню.

– Елена? – поинтересовалась она, взглянув на дисплей.

– Елена?..

Гуров отодвинул тарелку и протянул руку.

– Ой, как ты засуетился, – насмешливо скривилась Маша. – Это по работе, да?

– Это из Франции, Маш. Отдай телефон.

– А номер-то – наш, – припечатала жена и отдала телефон Гурову.

Номер действительно был российским. Гуров вспомнил, что он когда-то принадлежал Трифонову, но Лев Иванович решил на всякий случай запомнить и его, подписав именем его дочери.

– Слушаю, – произнес он в трубку.

– Здравствуйте, – послышался уже знакомый голос. – Это Елена. Мы недавно разговаривали. Вы звонили мне в Париж, помните?

– Конечно, помню, – ответил Лев Иванович. – Но сейчас вы звоните с телефона своего отца.

– Да, я пользуюсь им, когда бываю в Москве.

– А вы в Москве?

– Да, прилетела сегодня утром.

– Очень рад вас слышать.

– Я хотела узнать… есть какие-то новости?

Гуров не сразу понял, о чем она говорит. Во время первого разговора он не заметил ее заинтересованности в результатах расследования. Напротив, она, кажется, даже не хотела об этом говорить.

– Вы по поводу тела, обнаруженного в вашей квартире?

– В бывшей нашей, – подчеркнула Елена. – Я не живу там много лет.

– Хорошо, в бывшей квартире. А что именно вас интересует?

– Вы установили личность этого человека?

Гуров посмотрел на тарелку с остывшим супом.

– Елена, вы сейчас заняты?

– А что такое? Вы хотите меня допросить?

Ни тревоги, ни насмешки в ее голосе он не услышал.

– Я не о допросе. Мы бы могли просто поговорить.

Маша, которая успела уйти в комнату, вышла в коридор и вопросительно уставилась на мужа. Гуров подарил ей жалкую улыбку и указал на телефон. Мол, сама видишь, отвлекают.

– Да, я сейчас могу, – не задумываясь, согласилась Елена. – Встретимся напротив кинотеатра «Художественный».

– Через час сможете?

– Через час.

Она первой положила трубку. Гуров даже не успел спросить, как она выглядит.

– Загулял?

Маша вошла на кухню и села за стол напротив Гурова.

– Конечно, – ответил он, подвинул к себе тарелку и принялся есть.

– А мне с тобой можно?

Тарелка стремительно пустела. Гуров любил супы, которые ему готовила жена, а сейчас к тому же был голодным.

– Нет.

– Ладно.

– Ты серьезно сейчас, Маш?

– Ты давно не давал повода для ревности, – объяснила Маша.

– Ну, вот он.

– Ты не похож на изменника, – отрезала она.

– Чем же я плох? – Лев Иванович положил ложку в пустую тарелку.

Она не ответила. Взяла тарелку и переставила ее в мойку.

– Ты не ответила. Что со мной не то, Строева? – не отставал Гуров.

– Это со мной не то, – ответила Маша. – Я перестала тебя ревновать к другим женщинам. Это ненормально.

– Господи!

Гуров подошел к жене, обнял ее за плечи.

– Спасибо за ужин, родная.

Маша наклонила голову, пряча улыбку. Лев Иванович обнял ее еще крепче.

– Приготовишь в следующий раз борщ? – спросил он, ткнувшись губами в ее макушку.

– Приготовлю.

– Только туда свеклу не забудь положить.

– Гуров!..

* * *

Лев Иванович достал из пачки третью сигарету. Елена опаздывала. Он внимательно всматривался в каждую подходящую по возрасту женщину, останавливающуюся возле кинотеатра. С каждой встречался взглядом. Ни одна не проявила к нему интереса.

Елена Трифонова-Камбер подошла совсем с другой стороны. Тронула Гурова за плечо. В этот момент он отвлекся, прикуривая, и не заметил ее.

– Здравствуйте, – улыбнулась она.

– Бонжур, – выдал Гуров и понял, насколько глупо он сейчас выглядит.

Елена Трифонова была очень красивой женщиной и всячески подчеркивала свою «французскость». Тонкий свитер в горизонтальную сине-белую полоску, узкие черные брюки и огромные ботинки, образ дополнял маленький кокетливый берет. У Елены были вьющиеся черные волосы, которые она стригла довольно коротко. Карие глаза и ярко-красная помада завершали образ.

Все это ей невероятно