Вообще, как я теперь начал замечать, он умело пользуетсясистемой «кто в доме хозяин» и, надо признать, многих заставил с собойсчитаться, хотя ни по уму, ни по рангу не соответствовал степени своеговлияния. Теперь, после уроков Юлии, вспоминаю, как он обычно сидит: либоразвалясь в кресле, либо небрежно раскинувшись, время от времени закидываетруки за голову и похрустывает косточками, словно устал, на самом же делепускает в ход все эти подлые психологические штучки…

Я же обычно сижу прямо, колени напряжены, руки тожевроде бы на месте, но на языке жестов это почему-то поза подчинения. ПраваЮлия: только своей огромной работоспособностью и авторитетом я поддерживаювлияние в коллективе.

– Поздравляю! – сказал он с подъемом.

– С чем?

– Социологические опросы, – сказал он ликующе, –показывают, что кривая популярности РНИ растет весьма быстро… да что тамбыстро – стремительно, в самом деле стремительно! Если так еще хотя бынеделю, у нас появляется шанс преодолеть пятипроцентный барьер, а раз так, томы в Думе сформируем свою фракцию!.. такого еще не было, Борис Борисович.Вы – великий политик!

Я замялся, не зная, что сказать. Романцев единственный,кто все еще упорно считает мое предложение и нынешнюю программу РНИ всеголишь пиаровским ходом, привычным для любой из партий, что пойдут на что угодно,лишь бы повысить свой рейтинг хотя бы на полпроцента. Те пойдут на любуюподлость и любую низость, только бы одолеть пятипроцентный, а когда преодолен,как бы еще и обойти соперников, подняться выше, еще выше, да хрен с ними, этимитрупами, политик должен идти по трупам, не морщась, другие только так ипоступают, у нас это нормально, ибо политика – это бой без правил.

– Полагаю, – ответил я наконец, так и не выбарахтавшисьиз гамлетовских сложностей, – сумеем преодолеть не только пятипроцентный.

– А что еще? – спросил он жадно.

– Сумеем, – ответил я, – потеснить кое-кого вверхней десятке.

Он даже ахнул, отшатнулся, смотрел с недоверием и возрастающимвосторгом. Я кивнул, подтверждая, мол, все верно, действительно в эту чушьверю, точнее, как и положено политику, по советскому принципу запрашиваю вдвоебольше, чтобы дали именно то, на что рассчитываешь.

– Это было бы, – проговорил колеблющимсяголосом, – потрясательно… и сшибательно!

В приемную к Юлии поставили еще стол, на нем двакомпьютера, там теснятся двое молодых парней, оба с виду арийцы, выглядятприлично, одеты как манекены, побриты и подстрижены, хотя чему удивляться: обав штате Юлии, она теперь не секретарь, а имиджмейкер, хотя и не желаетрасставаться со своим местом и по-прежнему выполняет обязанности секретаря.

Сейчас вошла без стука, плотно притворила дверь, строгая,деловая и вместе с тем очень женственная, хотя в глаза это не бросается.Взглянула поверх очков на Беловича, тот пристроился в моем кабинете и торопливостучит в ноутбуке, пристроив его на коленях.

– Не помешаю? Борис Борисович, вы не забыли, чтопредвыборная гонка уже началась? Почти все партии рванули прямо со старта!Словно им дали отмашку, как в Формуле-1.

– Мы тоже начнем, – заверил я виновато. – Кактолько вот чуточку разгребемся. Кто же знал, что столько всего навалится. ВонВасилий здесь уже трое суток ночует!

– Нужно перестраиваться побыстрее, – сказала онанеумолимо. – Посмотрите, какую пиаровскую кампанию организовали Дроздов иКарельский! А Троеградский?.. Партия «Россия – это Русь!» так вообщеготовит по городам России концерты самых популярных актеров-юмористов…

– Словом, хлеба и зрелищ плебсу? – уточнил я.

– Да, но это действует на плебс. То есть на русский народ, яхотела сказать.

– Как и на всякий другой, – пробормотал я. – Ношум еще ничего не доказывает. Курица, что снесла яйцо, кудахчет так громко,словно снесла целый Пентагон! Начисто.

– Увы, Борис Борисович, если заглянете в учебник теории PR…

Я изумился:

– Уже учебники есть?

– Множество! Если есть спрос…

– С ума сойти.

– Так вот, там во введении так и сказано, что в современноммире имидж является истиной по рейтингу…

– С ума сойти, – повторил я тупо. – Нет, яотказываюсь участвовать в этой… в этом. Черт знает в каком мире живем!

– Другого нет, – сообщила она чересчур ласково, словнотяжелобольному или сильно отстающему. – Придется, Борис Борисович,повкалывать в этом. Вы же знаете, в случае вашего отказа найдутся другие. Оченьохотно возьмутся и… таких дров наломают!

Белович вскинул голову, посмотрел на меня с укором, мол, мыже помогаем, как можем, давай, шеф, тяни воз. Я вздохнул тяжело, будтопросел под штангой в двести килограммов.

– Ладно, раз уж другого пути нет… а точно нет?.. будемвспахивать дурь сами. Какую программу вы приготовили?

Она покачала головой.

– Не я. Ротмистров подготовит целый комплекс. Он оченьразносторонний человек, Борис Борисович! Все его знают только как математика,но он и стихи пишет, и кукол из пластилина лепит… Он еще и знаток пиара. Онсможет руководить всей кампанией.

– Нет, – отрезал я. Она удивленно вскинула брови, ясказал твердо: – Нет, Юлия. Может быть, Ротмистров – прекрасныйспециалист еще и по пиару, но я его знаю только как математика. А в нашемслучае очень важно знать, на кого можно опереться. На вас – могу! Потомувы остаетесь главным руководителем всей кампании по подготовке к выборам. Всеостальные – ваши помощники. Ничего не могу поделать, это диктуетсячрезвычайными обстоятельствами. Мы не знаем, кто из вновь прибывшихспециалистов наш сторонник, а кто прислан противником, чтобы в последний моментвсе завалить, выставить нас на посмешище. Да и по прошлому съезду я не всецелодоверяю Ротмистрову.

Белович, что молча стучал в ноутбуке, снова поднял го­лову.

– И если кто обидится и уйдет, – сказал онбодро, – тот засланный казачок!

– Если не из тех, кто прислан внедриться как можноглубже, – согласился я. – Но даже такой будет работать под вашимобщим руководством, Юлия.

Она вздохнула, сказала упавшим голосом:

– Надо так надо. Но я не ста пядей во лбу.

В коридор выглянула Юлия, поискала меня глазами.

– Борис Борисович!.. Борис Борисович, можно вас на минутку?Очень интересный звонок.

– От кого? – спросил я настороженно.

– Возьмите, – посоветовала она.

Колеблясь, на сегодня неприятностей уже достаточно, я, коблегчению курильщиков, вернулся в кабинет, снял трубку:

– Зброяр слушает.

– Господин Зброяр, – послышался мягкий интеллигентныйголос, – это Косиновский вас беспокоит… Зовут меня Альберт Анатольевич…