– Спасибо, – ответил я. – Если выживем, топобедим.

– Победите, – заявил он, но в его словах было большенадежды, чем веры. – Будущее за вами, а не за вашими противниками!

Будущее может и запаздывать, подумал я невесело. Вон делоГалилея суд недавно пересмотрел и на этот раз счел его невиновным.

Политик не может быть честным. Либо обманывает народ для егоже блага, как врач, скрывающий диагноз, либо лжет в собственных интересах,карабкаясь по лестнице политической карьеры. Похоже, я – единственный вмире политик, который в самом деле настолько честен, что самому как-то не посебе. Даже начинаю присматриваться к отражению в зеркале, не дурак ли?Почему-то считается, что только дураки – честные. Или же честные –дураки.

Но я в самом деле намереваюсь всобачить Россию в западныймир, а для этого ей надо перестать быть Россией, иначе не получится. Лучшевсего воткнуть ее в ту часть западного мира, что все еще не утерялапассионарности, все еще не загнила, все еще живет и надеется, работает итворит…

Если говорить высоким штилем, с политикой всегда идет рукаоб руку мораль. Если нет гармонии, то это либо политиканство, либодиктаторство. Правда, отсутствие диктаторства вовсе не означает демократию, темболее такую дрянь, как сейчас, когда о морали даже упоминать смешно и неловко.

Я с силой потер ладонями лицо, хотел встать, тело ноетот неподвижности, но заставил себя снова посмотреть в экран. Япония слишкомблизка к Дальнему Востоку, слишком… Куда ближе, чем большинство русских городовк Москве. Вот на этих двух японских островах, превращенных в военные базы, подвести сорок истребителей, это вообще не острова в нашем понимании, авыступающие из моря каменные плиты, когда-то монолитные, а сейчас изрытыенорами, превращенные в такие убежища, что и атомные бомбы не в состоянии будутвзломать их защиту. Там, на глубине, огромные хранилища горючего…

Дверь бесшумно отворилась, крадучись подобно асассину, вошелБелович. Я видел его краем глаза, но не поднимал головы, даже когда оностановился перед столом. Тогда он так же тихохонько обогнул стол и заглянулчерез мое плечо.

Пару минут мы просматривали данные вместе, наконец онхмыкнул, я поднял голову. Глаза Беловича странно мерцают, похоже, у наспромелькнула одна и та же мысль.

– А ведь у них нет своей нефти, – сказал он иподчеркнул еще раз, – ни капли!

– Да, – буркнул я.

– Но, судя по данным биржевых аналитиков, зачем-то накопилитакие запасы!.. Действительно, зачем, если бесперебойно поступает нефть изстран Персидского залива, из Венесуэлы, даже из России? Похоже, в самом деленикогда не забывали, что однажды уже владели Дальним Востоком.

Я сказал устало:

– Ты еще вспомни, что сожгли в паровозной топке Сергея Лазо.Старые счеты нужно оставить, мы теперь государственные деятели, забыл?

– Но мы выражаем волю народа…

– В задницу народ! В смысле, его волю.О народе заботимся, но его желания и страсти не должны влиять нагосударственных мужей. Мы имеем дело с настоящим и… будущим. Япония держит наповерхности вершину айсберга, постоянно напоминая, что Курильские островапринадлежат Японии и что Япония никогда не смирится с их потерей, а сама тайкомготовится к захвату всего Дальнего Востока.

Заглянула Юлия, с укором стрельнула глазами на Беловича,сказала мне:

– Борис Борисович, там Щукин желает с вами встретиться.Председатель находкинской ячейки, если помните. Говорит, срочно.

Я посмотрел на Беловича.

– Если он не против, что при нашей встрече будетприсутствовать Белович, то пусть заходит. Если надо наедине, то мы черезчетверть часика закончим, и тогда прошу…

Она улыбнулась, включила нам, беспомощным, свет, япоблагодарил, в самом деле не заметил, что уже темно.

– Он знает, что четверть часика всегда больше, чем четвертьчаса.

Щукин вошел быстрой суетливой походкой, все такой же растрепанныйпрофессор, одет вызывающе небрежно, ему можно, длинные седые волосы, в то жевремя лысина отражает свет ярких ламп с такой мощью, что на потолке за нимдвигается широкий ослепительно яркий круг.

Обменялся по дороге рукопожатием с Беловичем, крепко сдавилпальцы мне.

Я указал на кресло, Щукин опустился быстро, словноворобей сел, готовый мгновенно вспорхнуть, лицо недовольное, даже злое, как убольшинства русских… черт, что-то я слишком стал замечать, чем русскиеотличаются от других народов, видно, уж слишком меня достало это наше свинствои отсутствие всяких манер. Но если уже меня, русского националиста, достала этарусскость, то каково людям попроще?

– Борис Борисович, – сказал Щукин без предисловий ирасспросов о здравии и самочувствии, – поздравляю с блистательной победой!А теперь надо ею воспользоваться правильно!

– Слушаю, – проговорил я настороженно.

Белович присел на подоконник, опираясь одной ногой о пол.Щукин покосился в его сторону, поморщился, все еще надеялся, что уйдет, выпалилс напором атакующего танка:

– Сейчас в мире быстро набирают мощь две страны…

– Даже больше, – согласился я. – Если вы о Китае иЯпонии, то прибавьте еще Индию. Там тоже готовятся запустить в космос первогоиндийского космонавта. А их ударные авианосцы по водоизмещению уже неуступают штатовским.

Он кивнул.

– Вот-вот. Но Китай и Япония к нам ближе. Они традиционновраждебны Штатам. Дело не в идеологии, просто каждый мечтает быть единственнымсильным на планете. Потому России нужно все-таки поточнее выбирать в извечномспоре. И пересмотреть направление, которое вы избрали!

Белович хмыкнул, но промолчал, а я сказал с удивлением:

– Семен Семенович, как догадываюсь, вы склоняетесь кевразийству?

– Я там и был, – огрызнулся он. – Незамечали?.. Впрочем, до того ли было? Но сейчас наша партия обрела такой вес, окотором мы и не мечтали. Потому ответственности прибавилось. Мы обязаны мыслитьгосударственными категориями! А единственный правильный путь, раз уж появиласьвозможность выбора, – это путь евразийства. Япония и Китай очень охотнопримут такого союзника, страны ислама будут счастливы, в нашу страну пойдутинвестиции с Востока, а это очень важно, уже видим, что с Запада их недождаться…

Белович одобрительно кивал, все верно, европейцы удавятся закопейку, ни одного евро не дадут, штатовцы тоже не верят, а вот восточники завозможность перетянуть в свой лагерь такого могучего союзника могут завалитьнас инвестициями.

Я покачал головой.

– Да, это даст России какую-то передышку. Особенно если заключитьмежду всеми договор о непересмотре границ, целости и неприкосновенности и томуподобном. Я уже продумывал и такой вариант. Чтобы новый союз гарантировалРоссии неприкосновенность ее земель. Но что это даст?