Потрясающе! Идеальный порядок. Кто бы мог подумать! По долгусвоей службы мне с ментами приходилось иметь дело. Вот только не могу сказать,чтобы это доставило мне удовольствие. И кабинетики по своей неухоженности моглисоперничать разве что с городской помойкой. Кабинет нашего главного смотрелсяпо сравнению с ними как хрустальный дворец.

Я поймала себя на том, что придирчиво оглядываюсь вокруг,стараясь заметить что-то неприятное. Может, грязное пятно где-нибудь илиокурки… Но все предметы сияли чистотой, а на подоконнике красовался маленькийдеревянный кораблик.

— Что с дядей Сережей? — спросила я. — Кудаон пропал?

-Не беспокойтесь, — ответил Воронцов, — с ним всев порядке.

— А почему же он пропал? — не сдавалась я. —Ведь он исчез не просто так, а после нашего с ним разговора.

— Я знаю. — Капитан был все так же спокоен. —Давайте это пока отложим и поговорим о вас, Леда.

— Выходит, вы знаете, кто я.

— Разумеется, — он кивнул.

— Я вам и слова больше не скажу, если вы мне прямосейчас не скажете, куда делся дядя Сережа.

— Никуда он не делся! — рявкнул Воронцов. —Никуда. Уехал на время, и все. Вы что же себе воображаете, что он только из-завас мог уехать? Нет! Отец часто задерживался в редакции. И в тот раз задержалсятоже. В общем, он видел, как кое-кто к вашему главному пришел, видел, как тотна брюхе перед ним ползал, слизняк. Отцу надоело смотреть, как человек можетдерьмо хлебать добровольно, да еще и благодарить при этом. Вот он быстренькозаявление написал и вашему главному на стол. Получите, пожалуйста! А послеэтого сразу собрался, чтобы в редакцию больше ни ногой.

— И даже с нами не попрощался, — проговорилая. — Жаль.

Воронцов пропустил мои последние слова мимо ушей.

Определенно, он был не похож на того человека, которыйкогда-то помогал Карчинскому. Изменился, словно сбросил маску. Или наделдругую. И я совсем не уверена, что этому человеку можно доверять. Даже если они сын дяди Сережи.

— Расскажите все по порядку, — Воронцов вышелиз-за стола, взял стул и уселся напротив меня, — припомните любые детали.Они очень для нас важны.

— Наверное, вы и сами немало знаете, —неприязненно произнесла я.

— Знаем, — он кивнул, — но без вашегорассказа картина будет неполной.

— А с чего же мне начинать?

— С чего хотите. Но лучше с самого начала.

— С начала. — Я усмехнулась. — А начало вызнаете не хуже меня. Я вместе со своим приятелем попала на выставкуКарчинского. Там он вдруг ни с того ни с сего расщедрился и подарил мнекартину. Вы сами при этом присутствовали. Может, даже знаете, почему он сделалмне такой подарок.

— Знаю, — кивнул Воронцов. — Он уже тогдарешил использовать вас в качестве курьера. Вы, кстати, идеально для этогоподходите.

— Вы шутите?

— Вовсе нет. Молодая привлекательная женщина. К тому жежурналистка. Вы не вызвали бы никаких подозрений.

— Но ведь он сам… сам собирался везти вазу в Москву… Унего же должна была проходить там выставка.

— Насчет выставки вы правы, а вот вазу сам везти он ине собирался, напротив, искал подходящего человека. Я вам больше скажу, он такпоступал неоднократно. Присматривался на выставках к посетителям, заводил сними беседу. Выбирал все больше пожилых интеллигентных людей. И картины свои имдарил. А потом как бы невзначай обращался с просьбой. Мол, не будете ли вы таклюбезны помочь мне и отвезти кое-что в Москву моему другу, а то дела и другиезаботы требуют моего присутствия в Петербурге… Человек, конечно же, соглашался.А как же! Отказать ведь неудобно. И везли туда вазы, а обратно деньги илитовар. А что, очень неглупо и, главное, надежно. Такой человек никогда неполезет в сверток, если его благодарят за подарок и просят передать художникунебольшой сувенир. Вы ведь тоже не посмотрели, что было в свертке?

— Не посмотрела, — я кивнула. — Мне такое и вголову не пришло.

— Представьте, другим тоже не приходило. Напротив, онибыли рады сделать что-то приятное для художника.

— Но вы-то… вы… Вы же все знали!

— Нет, не все. О многом только догадывались, а онастоящих масштабах контрабанды узнали только в последнее время.

— Контрабанды? — Я удивленно посмотрела наВоронцова. — Не хотите ли вы сказать, что эти вазы являются контрабандой?

— Нет, — он покачал головой. — Сами по себеони ничем криминальным не являются, а вот то, что у них было внутри…

— Стойте, — я остановила его жестом. —Человек Пака тоже говорил что-то о начинке. И об алмазах.

— Так-так, это уже интересно. Когда он это говорил?

— Вчера. В квартире Карчинского. Только я не совсемпоняла, в чем дело.

— А давайте восстановим картину событий. Вы расскажитето, что знаете, вот все и прояснится.

— Для вас может быть, но не для меня…

— Как знать, — Воронцов мягко улыбнулся. —Итак, вы повезли вазу в Москву…

— Да. Карчинский обратился ко мне с такой просьбой. Новедь в мастерской произошел пожар. Не будете же вы утверждать, что такпроисходило всякий раз. Не верится что-то. — Я с сомнением покачалаголовой.

— А так и не происходило. Пожар устроили преднамеренно.Я вам даже больше скажу.

Bo время пожара вазу из Кореи действительно украли. Всеподозрения пали на Ивлева, но кажется, что он здесь ни при чем. Возможно,действовал совсем другой человек, но это не факт. Как бы то ни было, вазаисчезла. Карчинский попытался быстро изготовить другую, чтобы отправить ее вМоскву, а тем временем найти настоящую.

— Что в этих вазах такого особенного? Вернее, что заначинка? Наркотики?

— С наркотиками было бы гораздо проще. Но ведь здесьнедаром замешан Центр корейской культуры. Вы же видели вазу, помните, какаянеобычная у нее форма. Благодаря этой форме при изготовлении внутрь вазы можноуложить любой предмет. Чрезмерно узкое горлышко не позволяет посмотреть, чтонаходится внутри. А чтобы достать начинку, нужно всего лишь разбить вазу.

— Пак так и поступил, — сказала я. — Мнеслучайно удалось это узнать. Я ведь отдала ему целую вазу, а затем ушла изкабинета. Но до выхода дойти не успела, так как столкнулась с художникомИвановым. Мы поговорили, и не скажу, что это был приятный разговор. Затем яхотела уйти, но сообразила, что забыла отдать письмо, и снова оказалась укабинета Пака. Но его там не было. На полу валялись бумага и осколки вазы.Других ваз я у него в кабинете не заметила, поэтому предположила, что он разбилмою. Я смотрела на осколки и услышала голоса. Разговаривали двое в соседнемкабинетике.