– Вы не похожи на человека, у которого есть потребность взадушевных беседах, – заметил Бренер.

В темноте вспыхнул огонек зажигалки. Карл закурил. НатанЕфимович хотел сказать, что не стоит курить в закупоренной каюте. Потом всюночь придется дышать табачным дымом, и лучше бит выйти на палубу. Но сдержался,промолчал.

Карл тоже молчал. У Натана Ефимовича слипались глаза, онотвернулся к стене и уже почти заснул.

– Скажите, зачем вы прикарманили фотографии, которые искалаИнга? внезапно спросил Карл.

Вопрос был задан тихо и задумчиво, но Бренер вздрогнул и селна кровати.

– Какие фотографии?

– Ну не надо, не дергайтесь. Я нашел их в кармане вашейкуртки. Нет, я не обыскивал специально. Просто здесь, на яхте, нам с вамивыдали одинаковые куртки, я перепутал, полез в карман и очень удивился. Я несобираюсь приставлять вам дуло к виску и устраивать допрос с пристрастием. Мнепросто интересно. Вы что, знаете эту женщину?

– Мне показалось, эта женщина похожа на дочь моих московскихсоседей по коммуналке. Прошло много лет. Когда мы уехали, ей было пятнадцать. Яподобрал снимки, чтобы разглядеть как следует.

– Разглядели? – голос Карла стал чуть напряженней, или этотолько показалось?

– Да. Но все равно я не уверен, она ли это. Слишком всестранно, слишком много лет прошло. Я знаю, жизнь любит выкидывать всякиефокусы, и мир ужасно тесен, однако мне сложно представить ту девочку в качествеагента ФСБ и вашей бывшей любовницы.

– Как звали дочь ваших соседей? – быстро спросил Карл.

– Почему вас это волнует? Ну подумайте, какое это имеетсейчас значение? Говорим мы об одном человеке или о разных людях – не все лиравно? Для меня это очень давнее прошлое, совсем другая жизнь. Прошло двадцатьлет, и, кроме нежных ностальгических воспоминаний, ничего не осталось.

– А вы не допускаете, что у меня тоже могут быть свои нежныевоспоминания? – усмехнулся Карл. – Как же ее звали, ту девочку?

«Есть ли смысл врать и выдумывать? – устало спросил себяБренер. – Я могу назвать ее сейчас как угодно. Проверить он не сумеет, да изачем ему это проверять? Такое прошлое никому ничем не угрожает. Это случайный,теплый и в общем совершенно лишний проблеск в грубом, жестоком рисункетеперешних событий. И незачем смешивать одно с другим…»

– Ее звали Наташа, – сказал он равнодушно.

– Жаль, – так же равнодушно ответил Карл, зевнул и загасилсигарету, оказывается, мы действительно говорим о разных людях. Женщина наснимках всего лишь похожа на вашу бывшую соседку. Это не она, потому что моюрусскую знакомую зовут Глафира.

– Как? Глафира? Удивительно редкое имя.

– Спокойной ночи, профессор. Завтра будет тяжелый день.

– Спокойной ночи, Карл, – Бренер опять отвернулся к стене инатянул одеяло, – простите, а вы не могли бы выкинуть окурок? Он будет вонятьвсю ночь.

– Да, конечно. – Карл встал и прошлепал босиком к туалету.

– Вы хотите взять себе снимки вашей Глафиры? – спросил НатанЕфимович.

– Зачем?

– Если я правильно понял смысл вашего семейного скандала сИнгой, мальчик на фотографиях – ваш сын?

– Разве я говорил это?

– Нет. Вы говорили совсем другое. Но вы обманывалинесчастную, нервную, преданную Ингу. Вы боитесь ее ревности, и правильноделаете.

Карл ничего не ответил, молча улегся на свою койку. Онибольше не произнесли ни слова, но еще долго не могли уснуть.

Проснувшись под утро, Бренер нащупал в полумраке своюкуртку, покосившись на Карла, сунул руку во внутренний карман. Как он ипредполагал, снимков там уже не было.

Карл спал очень крепко, отвернувшись к стене, и совсем нехрапел.

* * *

В аэропорту Бен-Гурион выстроились огромные очереди кстойкам, за которыми работали сотрудники службы безопасности. Молодые люди идевушки в элегантной униформе, подтянутые, улыбчивые, допрашивали каждогопассажира:

– Кто, кроме вас, находился в помещении, когда паковалсябагаж? Оставались ли собранные вещи без присмотра хотя бы на несколько минут?Покупали вы какие-либо сувениры? Где именно? Ваши покупки были упакованы наваших глазах? Обращались ли к вам с просьбами незнакомые либо малознакомые людинакануне отлета?..

И так до бесконечности.

Максимка дремал, сидя на чемодане. У Алисы слипались глаза.Наконец они подошли к стойке. Девушка в униформе приветливо улыбнулась, задалавсе положенные вопросы про багаж и сувениры, попросила открыть чемодан,тщательно в нем порылась. Потом долго, сосредоточенно листала паспорт.

– Какие города, кроме Эйлата, вы посещали на территорииИзраиля?

– Мы ездили в Иерусалим.

– Это была экскурсия?

– Нет. Мы брали машину напрокат в фирме «Баджет».

– Из Эйлата в Тель-Авив вы тоже ехали на машине?

– Да. Мы сдали машину в представительство фирмы прямо здесь,в аэропорту, три часа назад.

– Вас останавливала дорожная полиция?

– Нет, – Алиса почувствовала, что предательски краснеет.

– Спасибо, – улыбнулась девушка и вернула паспорт, –проходите. Счастливого пути. До регистрации оставалось полтора часа.

– Ну вот, а ты нервничала, – сказал Максимка, когда ониуселись за столик в кафе, – они еще не знают про этот дурацкий штраф. Пока доних дойдет, мы уже будем в Москве. Вообще, у нас здесь получился не отдых, акакой-то ужас, вздохнул ребенок, – домой хочу. Никогда в жизни так не хотелдомой, как сейчас.

– Уже сегодня будем дома. – Алиса всгала. – Что тебе взять,малыш?

– Гамбургер, колу и мороженое.

Когда она вернулась, за их столиком сидела смуглая, совсеммолоденькая девушка в ярком свитере. Уши ее были закованы дюжинойсерег-колечек, тугими колечками вились короткие ярко-рыжие волосы. Пальцы тожебыли унизаны серебряными кольцами и перстнями. Она потягивала спрайт из банкичерез трубочку и лучезарно улыбнулась Алисе.

– Я говорил ей, что здесь занято, – зашептал Максимка, – ноона не понимает ни по-русски, ни по-английски.

– Чем она тебе мешает? Больше нет свободных столиков.

– Да ну, противная какая-то, – поморщился Максим, – вся вколечках. Только в носу не хватает. Знаешь, как у нас в классе таких называют?Парнокопытные.