– Почему парнокопытные?

– Посмотри, какие у нее «платформы»! Сантиметров двадцать,не меньше.

– Максим, перестань. Нехорошо.

– А, – он махнул рукой, – она ни бельмеса не понимаетпо-русски.

– Все равно некрасиво. Тебе нравятся тетки, которые у нас водворе сидят на лавочке, перемывают всем косточки, и мне в том числе?

– Нет, – фыркнул Максим, – они злые дуры.

– Ты сейчас очень, на них похож.

– Ладно. Больше не буду. Слушай, мам, о чем еще тебяспрашивал тот американец, друг Денниса, который ночью приходил?

– Я тебе уже все рассказала.

– Не все. Вы очень долго разговаривали. Я просыпалсянесколько раз. Да, кстати, а кто такой Майн-кампф?

– Что?!

– Ну, я точно не расслышал. Американец тебя спрашивал прокакого-то Майнкампфа.

– Тебе приснилось, – Алиса улыбнулась, – ешь свой гамбургер.Остынет.

– Ничего не приснилось. Я точно слышал. Он назвал это имя.

– Ничего подобного американец не говорил; И это вовсе неимя. «Майн кампф» называется книга, которую написал Гитлер. «Моя борьба» впереводе с немецкого, – быстро проговорила Алиса.

– Вы что, говорили с американцем про Гитлера?

– Нет, конечно.

– Но я точно слышал, как он сказал «Майн кампф»!

– У тебя от усталости и от переживаний каша в голове, –вздохнула Алиса, просто недавно, перед отъездом, ты смотрел «Индиану Джонса»Спилберга. Там есть сцена, когда Индиана, переодетый в фашистскую форму, накаком-то митинге удирает от нацистов с дневником своего отца, прорываетсясквозь толпу и вдруг сталкивается нос к носу с Гитлером.

– Да, точно! – обрадовался Максим. – Там в дневнике былонаписано, где спрятан Священный Грааль, за которым все охотились. Гитлер взял ипоставил автограф. Он думал, это его книжка. А потом я тебя спросил, неужелиГитлер писал книги, и ты рассказала про «Майн кампф». Мам, неужели Деннисавсе-таки убили?

– Максим, перестань. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Я же все видел своими глазами. Если бы у него былакакая-нибудь болезнь типа эпилепсии, это было бы заметно. И он ни за что нестал бы нырять.

– Кроме эпилепсии, есть множество болезней, от которыхчеловек может внезапно умереть, тем более под водой. Мало ли чем он болел.

– Мам, он был здоровый, как Брюс Ли. Он вообще ничем неболел. Никогда.

– Ну откуда ты знаешь?

– Он сам мне рассказывал, как в детстве завидовал своейсестре, когда она болела и не ходила в школу.

– Но это в детстве. К сорока годам могут появиться всякиеболезни. Да и у совершенно здорового человека может случиться кровоизлияние вмозг. И вообще, малыш, я очень тебя прошу, давай наконец сменим тему.

– Слушай, может, Деннис был какой-нибудь секретный агент?Разведчик? Я ведь видел, как он дрался в Иерусалиме.

Весь день Максим говорил только об этом. Его незаинтересовали ни парк аттракционов, ни огромный игрушечный магазин. Гуляя поТель-Авиву, он не закрывал рта, задавал одни и те же вопросы, строил всякиеверсии, делал выводы. Утренняя встреча с полицейским только подлила масла вогонь. Ребенок высказал предположение, что все это было подстроено нарочно икаким-то образом связано с внезапной смертью Денниса.

– Максим, хватит фантазировать, – в который раз попыталасьостановить его Алиса, – случилось несчастье, человек погиб. Не надо из этогоделать приключение, ладно?

– Ничего не приключение, – надулся Максим, – мне ужасножалко Денниса. Он был очень хороший. А ты, мамочка, между прочим…

– Подожди, – поморщилась Алиса, – кажется, наш рейсобъявляют.

Действительно, радиоголос сообщал по-английски, чтоначинается регистрация на московский рейс. Девушка с колечками осталась сидетьза столом.

Очередь к стойке регистрации двигалась довольно быстро.Вопросов уже не задавали.

Алиса поставила небольшой чемодан на весы. Мужчина застойкой взял билеты, пролистал Алисин паспорт, долго смотрел на экранкомпьютера, потом быстро, тихо заговорил в маленький микрофон, пришпиленный кего кителю. И вдруг кто-то тронул Алису за плечо.

– Извините, пожалуйста, госпожа Воротынцева, вам придетсяпройти со мной, – обратилась к ней по-английски высокая израильтянка вполицейской форме.

* * *

Зыбкие бесформенные страхи, которые мучили Авангарда Цитрусауже третий день подряд, обрели наконец вполне четкие очертания. Запахлореальной, непридуманной опасностью. Можно сказать, завоняло на всю квартиру, навесь окружающий мир. Он вдруг понял, что сам накликал на себя беду по дурости,из-за глупого мальчишеского куража, который в пятьдесят выглядит нелепо, какмини-юбочка на толстой старухе.

Теперь ему казалось, что до разговора с Мальковым у негобыла всего лишь безобидная, вполне терпимая депрессия. Голова болела, плохоработал а душа требовала событий, привычного круговорота. Душа не терпела одинокихкухонных застоев. И вот на больную тяжелую голову выдумал он всю эту идиотскуюкомбинацию, вообразил, будто есть у него шанс приподняться над самим собой,нырнуть с головой в гущу значительных событий, еще немного поиграть в шикарногознаменитого мужика, побыть на виду, чтобы вокруг все кипело и булькало.

Надо же быть таким идиотом! Петька Мальков сейчас можетзапросто заложить его Азамату. Это он толь-, ко для виду долго вспоминал, какзовут Мирзоева. На самом деле они отлично знакомы. Более того, именно черезМирзоева Петька вошел в ближайшее окружение Геннадия Ильича.

Была там какая-то темная история с липовым банком. Мальковпо обыкновению активно внедрял жуликов в информационное пространство,организовал мощную косвенную рекламу на телевидении, на радио, в газетах, дажекакие-то благотворительные балы в Дворянском собрании устраивал. И в результатевлип довольно крепко. Банкиры тихо испарились вместе с вкладами доверчивогонаселения, были объявлены в розыск. Доверчивое население собиралось на справедливыедемонстрации, общественность негодовала. Срочно потребовался конкретный живойвиноватый, чтобы на него направить волну опасных антибанковских эмоций.

Сложилось так, что никого, кроме Петра Малькова, не осталосьна роль козла отпущения. А он успел засветиться, слишком активную развернулкампанию. И чуть не сел.

Именно Мирзоев вытянул его тогда из дерьма, поднял со скамьиподсудимых, однако с условием, что он, Мальков, выведет чеченцев на улизнувшихумников-банкиров.