управление повседневной жизнью города было действенным, пока в Афинах заправляли влиятельные семейства – в том числе и его собственное. Каждый понедельник греческие отцы города собирались во дворце митрополита и обсуждали любые вопросы, которые христианская община могла решить самостоятельно; по пятницам они наносили визиты самым высокопоставленным османским чиновникам – воеводе (правителю города) и кади (исламскому судье). Если афинские греки были недовольны какими-либо решениями местных турецких правителей, они могли в случае необходимости пожаловаться верховным властям в Стамбуле. Два раза подряд афинские кандидаты избирались на должность патриарха Иерусалимского (обладатели этого титула по большей части жили в Стамбуле), имевшего большое влияние в Восточной церкви[156]. Таким образом, у отцов города появлялся союзник, к которому прислушивались в окружении султана.

С годами атмосфера внутри Османской империи и вокруг нее становилась мрачнее. Между державами Западной Европы шла все более острая борьба за культурные сокровища и ресурсы, находившиеся в распоряжении султана. Древности Греции и в особенности Афин занимали важное место в списке этих культурных богатств. Сначала борьба шла просто за доступ к сокровищам классической эпохи и подробную информацию о них. Со временем речь зашла уже о физическом обладании этими предметами, а потом – и о завоевании тех земель, в которых они были созданы. В 1748 г. два предприимчивых и художественно одаренных британца, давно жившие в Италии, предложили некоему элитарному обществу, в которое они лишь недавно были допущены, один интересный проект.

Один из них, Джеймс Стюарт, вырос в Лондоне в бедной семье. Еще в детстве он лишился отца, который был шотландским моряком. Другой, Николас Реветт, был вторым сыном в дворянской семье из Суффолка. Жизнь в Риме, где они совершенствовались в живописи и истории искусств, оказала на обоих раскрепощающее воздействие. Стюарт зарабатывал на жизнь экскурсиями для английских путешественников. Используя свои связи в лондонском кружке эстетов – «Обществе дилетантов», – они стали пропагандировать идею о том, что настало время распространить область своей деятельности и на Грецию. Формулировка их проекта «публикации и достоверного описания древностей Афин» была весьма красноречивой:

…Афины, родина изящества и учтивости, великолепием едва ли уступавшие Риму, а красотою и строгостью стиля, как следует признать, и превосходившие его, оказались почти в совершенном небрежении … Если не будут поспешно изготовлены их точные копии, все прелестные здания, храмы, дворцы этого города, лежащие ныне в развалинах, будут преданы забвению. Потомству придется упрекать нас, что мы не оставили ему достаточного представления о предметах столь превосходных и столь заслуживающих нашего внимания, но позволили совершеннейшим произведениям искусства исчезнуть, когда, быть может, в наших силах было их восстановить.

Аристократы Древнего Рима использовали частицы афинской цивилизации для украшения общественных и частных пространств Италии. Нарождающаяся элита Британии точно так же хотела обзавестись чем-то престижным. Призыв двух предпринимателей от искусства намекал, в частности, что повелителям новой мировой империи следует поставить себе на службу высочайшие художественные достижения империи прежней, афинской. На первых порах добыча должна была состоять не из физических объектов, а из знаний – знаний об архитектуре и скульптуре золотого века Афин, которые позволили бы быстро воспроизвести эти шедевры в гораздо более холодном климате. Ни двух эстетов, ни их спонсоров совершенно не беспокоили ни более недавние этапы греческой истории, ни политическое будущее Греции. Если современные реалии и интересовали эту пару, то лишь постольку, поскольку их знание требовалось для выживания и работы с антиквариатом. Несмотря на это, Стюарт оставил вполне проницательные и информативные заметки о состоянии Афин своего времени: они с Реветтом обосновались там в 1751 г.

Воздух Аттики чрезвычайно полезен для здоровья. Основные получаемые [в ней] товары – это зерно, масло, мед, воск, смола, некоторое количество шелка, сыр и своего рода желуди, которые итальянцы и французы называют веланед … Главные отрасли промышленности – производство мыла и кожи. Мед, мыло, сыр и кожу, а также часть масла отправляют в Константинополь; остальные же товары по большей части скупают французы, кои, как считается, присылают сюда каждый год по семь или восемь кораблей …

Численность жителей Афин составляет от девяти до десяти тысяч, и около четырех пятых из них – христиане. В городе находится архиепископский престол, и архиепископ обладает среди христиан значительным влиянием, которое он обычно укрепляет, поддерживая хорошие отношения с турецкими властями. У него есть своего рода суд, в котором христиане часто соглашаются решать свои споры без вмешательства судьи турецкого.

У Стюарта и Реветта было достаточно связей и предприимчивости, чтобы получить необходимый доступ к классическим памятникам и установить хорошие отношения с местными османскими чиновниками. Однако во время их пребывания в Афинах османский мир испытывал потрясения, и по меньшей мере пару раз им приходилось поспешно уезжать из города. В 1752 г. султан казнил особенно алчного главного евнуха (стамбульского вельможу, который распоряжался управлением Афинами). Афинский ставленник евнуха, Хасан-ага, был вынужден бежать; из Стамбула был прислан чиновник для расследования злоупотреблений, творившихся в городе. Эта инспекция привела лишь к еще большему нагнетанию напряженности, и британские дипломаты посоветовали двум антикварам уехать. Годом позже, когда жестокое правление вновь назначенного в Афины воеводы Сари Муселими стало невыносимым и видные люди города явились к нему с протестом, он велел убить некоторых из них не сходя с места.

В результате снова начались мятежи, и с обеих сторон было много убитых. Резиденцию воеводы подожгли; сам он, не теряя хладнокровия, пробился сквозь толпу с саблей в руке и укрылся вместе со своим гарнизоном на Акрополе. Все это дало паше Негропонте (ныне Халкис) предлог обложить город коллективным штрафом и ненадолго арестовать афинского митрополита. Однако митрополит сумел воспользоваться своим влиянием, чтобы несколько разрядить атмосферу и добиться от султана распоряжения, запрещавшего назойливому паше вмешиваться в афинские дела.

В какой-то момент Стюарт пережил необычайное приключение, о котором стало известно благодаря ирландскому епископу англиканской церкви Томасу Перси только в 1804 г., когда Стюарта уже давно не было в живых. По словам этого священнослужителя, где-то года через три после приезда Стюарта в Грецию в Стамбуле был свергнут великий визирь. Его представителям в Афинах пришлось спешно вернуться в столицу, чтобы наладить отношения с новыми властями. Стюарт решил, что поедет в Стамбул вместе с пашой, и присоединился к официальному каравану. Как сообщает ирландский прелат, утверждающий, что слышал эту историю во всех подробностях от самого Стюарта, «не успели они отъехать на сколько-нибудь значительное расстояние, как он ясно увидел, что великий паша испытывает к нему неприязнь … и всеми средствами пытается избавиться от этого попутчика».

Стюарту удалось отстать от каравана и укрыться в соседнем городке, но там он подслушал, что хозяева местного постоялого двора вынашивают