Ну а куда еще? Не в гостиную же: вежливопригласить присесть и с «медицинским» выражением спросить:

– Так что у вас болит?

С него должно быть довольно того, что она ужевскользь рассказала. Захочет – сама скажет об остальном.

И не в спальню же ее приглашать… Значит, накухню: самое уютное место в доме.

По счастливому стечению обстоятельств холодильникне пустовал. Буквально позавчера давали зарплату, а в такие дни Николайзатоваривался на полмесяца вперед, чтобы потом не тратить время на магазины.Какое-то время Нина с интересом смотрела, как он возится со свертками, грохочетсковородками, а потом нерешительно сказала:

– Может, я сама приготовлю?

Николай кивнул и сел в уголке кухни, притих,исподтишка поглядывая на ее сосредоточенное лицо, хлопотливые руки… Онаоказалась умелой хозяйкой, но все же Николай замечал, что иногда эти рукизамирают, а на лицо набегает тень. Потом Нина спохватывалась, какое-томгновение растерянно смотрела вокруг, словно не понимая, где оказалась, и сновабралась за дело. А Николай совершенно точно знал, о чем она думает в этиминуты: не только о бедах, свалившихся на нее, но и об этой странной квартире,о странном хозяине этой квартиры, а также о том, почему он без вопросов принялее условия и почему сидит вот так, чуть дыша, словно с замиранием сердца ждетчего-то.

Он и правда ждал, однако даже себе самомубоялся признаться, чего именно ждет, а о том, чтобы сказать Нине, вообще и речибыть не могло!

Наконец их поздний обед или ранний ужин былготов. Нина всего-то пожарила горбушу и сделала салат из тыквы и морковки,однако Николай ел с упоением, смешанным с неким святотатственным чувством: дакак это можно, вот так обыденно, грубо поглощать пищу, глядя на эти печальныеброви, и яркий рот, и эти задумчивые глаза, и волну темно-русых волос надолбом?! Но ничего – поглощал, и даже с очень большим удовольствием. Даже Валентининыпироги, даже Татьянины печенюшки не шли ни в какое сравнение с этой обалденнойгорбушей, и совершенно непонятно было, как Николай не проглотил язык.

Потом она помыла посуду. Николай все так жесидел в уголке и смотрел, смотрел…

– Слушай, – спросил он неожиданнодля себя, – а что, Антон плохо относился к Лапке?

– Почему? – Ее брови изумленнодрогнули, и у Николая опять задрожало сердце.

– Ну… не знаю.

Он и правда не знал, почему об этом спросил.Хотелось, чтобы так было, – вот и спросил.

– Да нет, не плохо, – пожала плечамиНина. – Я никогда ничего не спрашивала, а сам он отмалчивался, но такоевпечатление, что у него с первой женой были связаны очень неприятныевоспоминания и Лапка их постоянно пробуждала. А может быть, он немножкоревновал, что она так ко мне привязалась, хотя это же, наоборот, хорошо,правда?

– Что? – тупо спросил Николай.

– Ну что мы с Лапкой сразу стали какродные. Все-таки я для нее – мачеха, вот жуткое слово, да?

– Как родные? То есть Лапка не твоядочка?

– Нет, – грустно покачала Нинаголовой. – Если честно, я даже не знаю, могут ли у меня быть дети. Нотеперь я удочерила Лапку, так что это не суть важно. Хотя…

Она понурилась, остро вспомнив, как теперьскладываются ее отношения с отцом Лапки, и, главное, испугавшись, что будет дальше.

Николай сидел, прижавшись спиной к стенке.Было полное ощущение, что ее слова прибили его к этой полосе выцветших обоев.

– А ты хоть когда-нибудь видишь своюдочь? – наконец спросила Нина.

– Кого? – Он нервно дернулся. –А, дочь… Да нет у меня никакой дочери, это я просто так сказал. Сам не знаюзачем.

Если она и сочла его полным идиотом, то видуне подала. Скорее всего, ей вообще плевать на его слова, ее сейчас гораздобольше занимает собственная участь – а кого бы не занимала, интересно знать,после таких-то дел?!

– Даже не знаю, как быть, – наконецсказала Нина. – Ужасно хочется позвонить, поговорить с Лапкой, но боюсь,что она не выдержит и проболтается или Инне, или Антону. Нет, я, конечно, недумаю, что они вместе делали все это, но теперь – всё, теперь я Инке уже неверю. Она меня выдаст Антону, это точно! Сначала-то я хотела поговорить с нимиобоими напрямую, а теперь думаю: ничего, пусть подольше считают, что я умерла!Тем более если Антону этого так сильно хотелось… Жаль его разочаровывать. Былабы возможность забрать Лапку и исчезнуть, чтобы никто и не подозревал, что яосталась жива… Хотя ты ведь сказал, что для Антона опасности нет, он рано илипоздно очнется и вспомнит, что случилось?

Николай кивнул.

– Ну, тогда все начнется сначала! –Нина безнадежно махнула рукой. – Он хоть и тихий, но ужасно упорный,невероятно! Он не успокоится, пока меня со свету не сживет. Хоть беги на крайсвета и меняй фамилию, только это ведь кошмарно дорого, наверное.

Николай хотел сказать, что фамилию-то сменитьне составило бы никаких проблем, это можно сделать хоть завтра, да и с краемсвета можно устроить, даже в буквальном смысле: например, на острове Шикотанесть мыс Край Света, – но хватило ума промолчать.

– О, не хочу об этом думать, нехочу! – Нина вдруг отчаянно замахала руками. – Хоть на минуточку быотвлечься! Расскажи что-нибудь, а, случай какой-нибудь, что ли? Про другое, просвою жизнь.

– Про что же? – неловко спросилНиколай, который почему-то ужасно смущался, когда его просили рассказать«что-нибудь про свою жизнь». Хотя было в ней несколько историй и в самом делевесьма интересных. Даже Нине, даже в ее состоянии они показались бы таковыми!

– Ну, не знаю. Про что-нибудь. Вот,например, как ты решил стать врачом?

Николай невольно усмехнулся: