– Ты ждешь чего-нибудь потрясающего? Какмне спас жизнь добрый доктор Айболит, и я решил непременно пойти по его стопам?Нет, все было очень просто – проще некуда. Я до самого последнего момента незнал, куда буду поступать – в водный институт или на физтех. О медицинскомдумал лишь постольку, поскольку мой дружок Венька Белинский туда собирался.Кстати, мы с ним потом вместе и учились, и на «Скорую» вместе пошли, и даже надополнительные курсы по реанимации и кардиологии. Ну вот, на выпускном япочему-то дико напился, даже не помню, как так вышло. Ребята меня чуть не наруках домой принесли. Но самое страшное началось, конечно, утром. Я первый разв жизни такое испытывал и думал, что умираю. Родители как упали в обморок послемоего ночного появления, так и лежали, но мне было настолько худо, что онисменили гнев на милость. Отец тряхнул воспоминаниями: кефир, рассол, опохмелка…А мне все хуже и хуже. Побежали за врачом. А у нас в соседках была МарьяГригорьевна из студенческой поликлиники, такая смешливая, что сил нет, ей бытолько похохотать. Увидела меня – и просто зашлась. Я ей: умираю, мол, а она вответ: ха-ха-ха! Потом, все так же покатываясь, перехлестнула мне руку жгутом ивкатила что-то внутривенно. И я ожил буквально через минуту. Что за чудо,спрашиваю, как вы так смогли, это, наверное, какой-нибудь импортный препарат? АМарья Григорьевна говорит: «Ничего импортного тут и в помине нету: впрыснула ятебе десять миллилитров 40-процентной глюкозы с кубиком аскорбиновой кислоты, иэто называется – маленькие хитрости большой медицины». Эти «хитрости» меняубили наповал. Глупо, наверное, что такая случайность решила судьбу? –нерешительно взглянул он на Нину.

– Да почему? – усмехнуласьта. – В жизни все зависит от случая. Только от случая! Ни в какуюсправедливость или несправедливость я не верю – только в случай. Мои родителислучайно погибли, с Антоном я в автобусе случайно встретилась, случайно взялана руки Лапку… Случайно ты пришел к нам, когда меня в окошко пытались выкинуть,случайно ночью машину Жеки и Киселя остановил патруль, случайно зазвонилсотовый, случайно мы с тобой сегодня встретились на набережной. Господи, да вмоей жизни все – одни сплошные случайности, я б тебе такое могла рассказать,что…

Нина махнула рукой. Николай подождалпродолжения, но так и не дождался.

Она опять задумалась о чем-то своем, а онпялился на нее исподтишка и мучился как дурак, что вот хоть и сидит она рядом,и ночевать явно останется у него, и вообще – ждет от него помощи, а все равно:сколько там в ее душе клубится, о чем ему не узнать никогда в жизни! Не пуститона его туда, в душу, и в постель к себе ночью не пустит, не только этой ночью,но и, пожалуй, никогда…

И вдруг Нина вскочила, глянула дикими глазамии, ахнув, выскочила в прихожую. Николай на миг остолбенел, подумав, что онакаким-то образом прочла его мысли, а может быть, он даже нечаянно что-то вслухсболтнул: это случается с одинокими людьми, они привыкают говорить сами ссобой. Однако, услышав, как скрежещет диск его старенького телефона, немножкоуспокоился: Нина не бросилась от него наутек, а просто решила кому-топозвонить. Да почему так срочно, пожар там, что ли?

Она ни с кем не говорила – положила трубку, акогда вернулась, смущенно отводила глаза:

– Извини, я так рванулась… Просто пришлов голову: а вдруг в «Форде» рядом с Антоном была Инна? Вдруг это она сгорела? Яей на работу позвонила – на месте, слава богу. Голос такой встревоженный, такойнапряженный… Как думаешь, она уже знает об аварии?

– Вряд ли. Кто ей мог сообщить?

– Ну да, конечно. Если только она саманачнет разыскивать Антона… Нет, но кто же тогда погиб при аварии? Какая-тослучайная попутчица? Господи, ведь о ней кто-то беспокоится, ее кто-то ищет,наверное! Неужели ничего от нее не осталось?

– Сейчас, – сказал Николай, выходя вприхожую и пошумев курткой, словно доставал что-то из кармана. На самом делето, что он хотел показать Нине, висело у него на шее, но уж этого-то она никакне должна была заподозрить!

– Вот, – он показал оплавленныйкусок алой пластмассы, похожий на сердечко, с золотым крестиком внутри.

– Я такие медальоны на выставкевидела, – вдруг сказала Нина. – Ну, не один в один, но в этом роде:наборные, со всякими штучками внутри. В прошлом году была выставка: творчествозаключенных. Только она дико называлась: выставка-продажа творчествавоспитанников пенитенциарных учреждений, что ли? Точно не вспомню, какое-тобезумное слово, означающее места лишения свободы. Там много было очень недурныхвещей. Я купила кухонный набор: дощечки для резки. Очень красивые, ну очень! Анекоторые покупали ручки, медальончики. Наверное, и она там купила… Но почемуже ты не отдал это в милицию, ведь это единственная вещь, по которой можнонайти ту женщину!

– Я думал, это твой медальон, –брякнул Николай – и отчаянно пожалел, что не проглотил-таки язык вместе с тойобалденной горбушей.

Темные брови сложились домиком:

– Мой? Ну и что, тогда ты должен былоставить его Анто…

Она не договорила и начала краснеть. Николайжадно смотрел, как вспыхнули ее щеки, как расползается краска по лицу,спускаясь даже на шею, и думал, что теперь все пропало, конечно: он себя выдал.

– О господи, – тихо сказала Нина,садясь на табуретку. – Слушай, а ты… – Она вдруг резко усмехнулась: –У тебя есть какой-нибудь алкоголь?

– Ну да, водка и коньяк. И спирт,конечно, – сказал он, несколько оторопев – не от этой просьбы, нет, апотому что сам не додумался предложить ей выпить и снять стресс. Но онадержалась совершенно спокойно, без истерик, без нервической дрожи в голосе, ну,он и решил, что она так замечательно владеет собой, а на самом деле это было тоспокойствие, которое страшнее любой истерики, – прелюдия к нервному срыву.Хорош же он врач!

– А если я, к примеру, напьюсь в дымину,у тебя найдется кубик аскорбинки в смеси с глюкозой, чтобы завтра меняспасти? – криво улыбалась она, отводя глаза.

– Найдется. Только зачем тебе напиватьсяв дымину?

– Не знаю. – Нина опустилаголову. – Мне сейчас что-то такое нужно… особенное, ты понимаешь? Что-тонужно сделать, с балкона прыгнуть, что ли, или посуду начать бить, или убитького-нибудь. До меня только сейчас начинает доходить все, вся связь событий.Осознаю, что случилось. Я на этот медальон посмотрела – он ко мне никакогоотношения не имеет, я его впервые вижу! – и вдруг поняла очень многое. Мненужно время, чтобы все это в голове выстроилось, но если я буду просто таксидеть и думать, то начну или рыдать, или просто с ума сойду от всеобщейподлости. Мне сейчас надо как-то выключиться, ты понимаешь? Оторваться от себяпрежней, освободиться от их власти надо мной… от Инны, от Антона освободиться.