— Уберите отсюда этот мешок с дерьмом, — сказал Мерее. Онвсе еще был бледен.

* * *

— С тобой все в порядке? — спросил Дженкинс. Пятнадцатьминут спустя они сидели в полицейском «форде». Выглянуло солнце, и на улицахослепительно сиял тающий снег. Гараж был опечатан.

— Этот ублюдок намекал на моего отца, — медленно проговорилМерее. — Мой отец застрелился, Руди. Напрочь разнес себе голову. И я всегдадумал… в колледже я читал… — Он пожал плечами. — Мало ли полицейских съедаютпулю? Взять хотя бы Мелвина Парвиса. А он был человеком, который засадил втюрьму Диллинджера…

Мерее зажег сигарету и судорожно затянулся.

— Дарнелл ничего не знает. — сказал Дженкинс.

— Как бы не так! — проговорил Мерее. Он опустил окно ивыбросил сигарету. Затем снял микрофон с приборной доски и поднес ко рту:

— Наряд два вызывает четырнадцатого.

— Четырнадцатый слушает.

— Четырнадцатый, как там наш почтовый голубок?

— Он на восемьдесят четвертом шоссе, подъезжает кПорт-Джервису.

Порт-Джервис находился на пути из Пенсильвании в Нью-Йорк.

— Нью-Йорк предупрежден?

— Там все готово.

— Берите его, пока он не доехал до Миддлтауна. И возьмите унего талон об уплате дорожной пошлины. Лишняя улика нам не помешает —Четырнадцатый понял.

Мерее положил микрофон на место и улыбнулся:

— Раз мы возьмем его на пути в Нью-Йорк, то делом должнызаниматься федеральные власти. Но за нами право первого хода, — разве нечудесно?

Дженкинс промолчал. В этом деле он не видел ничего чудесного— начиная с ингалятора Дарнелла и кончая отцом Мерее, выстрелившим себе в рот.Дженкинса охватило какое-то смутное предчувствие того, что все закончится нетак, как началось. Он вдруг ощутил себя на полпути к какому-то мрачному финалувсей этой истории. И захотелось побыстрее закончить ее.

Его преследовала навязчивая и безумная мысль: что когда он впервый раз говорил с Эрни Каннингеймом, то разговаривал с тонущим человеком, акогда встретился с ним во второй раз, то разговаривал с утопленником.

* * *

Облака в небе рассеялись, и у Эрни улучшилось настроение. Ончувствовал себя хорошо, когда оказывался вдали от Либертивилла, вдали от…всего. Его приподнятого состояния духа не ухудшало даже знание о контрабандномгрузе в багажнике «крайслера». По крайней мере сегодня это были не наркотики.

Он включил радио, и его пальцы стали постукивать по рулю втакт какой-то современной мелодии. Декабрьское солнце ярко сияло на капоте.Эрни улыбался.

Он все еще улыбался, когда машина с эмблемой полиции штатаНью-Йорк обогнала его и начала прижимать к обочине. Из громкоговорителя на еекрыше раздался резкий металлический голос:

— Внимание, «крайслер»! «Крайслер», на правую сторону! Направую сторону!

Эрни посмотрел налево, и улыбка сползла с его губ. Онуставился в черные очки человека, сидевшего в машине. На человеке былаполицейская форма. Эрни посмотрел вперед. У него пересохло во рту. Он едваудержался от того, чтобы не рвануть рычаг скоростей и не нажать на педаль газа.Может быть, он так и сделал бы, если бы сидел за рулем Кристины… но он был в«крайслере», принадлежавшем Уиллу Дарнеллу. Он услышал слова Уилла, говорившегоему, что если сумка с багажом окажется в руках полиции, то это будет его сумка.И, слыша слова Дарнелла, он видел перед собой лицо Рудольфа Дженкинса, егоколючие карие глаза и коротко подстриженные волосы. Он знал, что это быларабота Дженкинса.

Он хотел смерти Рудольфу Дженкинсу.

— В сторону, «крайслер»! Это приказ! В сторону!

Чувствуя какую-то тошнотворную пустоту в животе, Эрнизарулил на свободную полосу справа. Ему было страшно — но не за себя самого. Онбоялся за Кристину. Что они сделают с Кристиной?

Он вдруг мысленно представил себе решетки на окнах тюрьмы.Судью в мантии, объявляющего приговор. И Кристину, которую рабочие загоняют подпресс на заднем дворе гаража.

А потом, когда он поставил «крайслер» на тормоз и увидел,что сзади остановилась полицейская машина, его успокоила неизвестно откудапоявившаяся холодная мысль: Кристина сама позаботится о себе.

Вторая мысль появилась, когда он увидел приближавшихся кнему полицейских, один из которых держал в руке ордер на задержание. Она тожевозникла ниоткуда, но была воспроизведена скрипучим голосом Ролланда Д. Лебэя:«И она позаботится о тебе, мальчик. Ты должен только довериться ей, и онапозаботится о тебе».

Эрни открыл дверь и вышел из «крайслера».

— Арнольд Каннингейм? — спросил один из полицейских.

— Да, собственной персоной, — спокойно сказал Эрни. — Япревысил скорость?

— Нет, сынок, — сказал другой. — Но тебе все равно неповезло.

Первый полицейский шагнул вперед, как хорошо вымуштрованныйармейский офицер:

— У меня есть приказ обыскать «крайслер империал» 1966 года.Полиция штата Нью-Йорк Соединенных Штатов Америки получила сведения онаходящемся в нем контрабандном грузе.

Эрни посмотрел на машины, проезжавшие мимо. Сидевшие в нихлюди оглядывались на него.

— Дай мне ключи, детка, — проговорил полицейский.

— Почему бы тебе самому не слазить за ними? — спросил Эрни.

— Ты не стараешься облегчить свое положение, детка, —произнес полицейский, но на его лице промелькнуло выражение удивления,смешанного с испугом. Ему показалось, что голос подростка прозвучал так, какбудто принадлежал пятидесятилетнему мужчине, а не щуплому долговязомушкольнику, которого он видел перед собой.

Он нагнулся над водительским сиденьем, вынул ключи из замказажигания, и они сразу направились к багажнику «крайслера». «Они знают». —подумал Эрни. По крайней мере его груз не имел отношения к навязчивой идееДженкинса о причастности Эрни к делу Реппертона — Уэлча; встреча с полициейбыла больше похожа на хорошо спланированную операцию против Дарнелла,занимавшегося нелегальной торговлей с Нью-Йорком и Новой Англией.

Они открыли багажник, вытащили из него запасное колесо,домкрат, несколько коробок с инструментами и мелкими запасными деталями —болтами, лампочками, предохранителями и прочей автомобильной утварью. Один изполицейских почти полностью скрылся в багажнике; из машины торчали только егоноги в светло-голубых брюках. На один момент у Эрни появилась смутная надежда,что они не найдут потайного отделения в машине; затем он отогнал от себя этумысль — в ней было слишком много ребячества, слишком много прежнего ЭрниКаннингейма, от которого он хотел избавиться, чтобы не пострадать вместе с ним.Они найдут то, что ищут. И чем быстрее найдут, тем быстрее закончится этаневыносимо затянувшаяся дорожная сцена.