на тысячи гектаров земельных угодий, что сопровождалось массовой пролетаризацией крестьянства. В условиях аграрного перенаселения методы обработки земли не претерпели существенных изменений: сохранялись традиционные системы севооборота (двуполье и трехполье), использование механизмов и искусственных удобрений находилось в начальной стадии. В течение XIX в. население Испании увеличилось с 12 до 18 млн человек, а это означало, что сельское хозяйство кормило все возраставшее число людей. В то же время повседневный рацион народных низов был беден и состоял из картофеля, сушеных бобов, зелени, сала, трески и сардин; в периоды засухи и неурожаев, когда количество продовольствия резко сокращалось, бедняки вынуждены были питаться так называемым «тощим супом» — водой, приправленной уксусом, в которой плавали бобы и кусочки картофеля, с добавлением ячменной муки, сухарей и толики сливочного масла.

Наряду с этим, по словам Переса Гальдоса[297], приметами времени стали жажда наживы, лихорадочное стремление к роскоши и комфорту. В период второго правительства Нарваэса, находившегося у власти без перерыва с октября 1847 г. по январь 1851 г., за которым последовало вплоть до декабря следующего года правительство Браво Мурильо, произошла относительная стабилизация политической ситуации, на место свободы пришел порядок, а борьба за власть сменилась администрированием. Нарваэс жестоко подавил в Испании все отголоски европейской революции[298], а Браво Мурильо правил, как просвещенный деспот, не обращая внимания на свою партию и при каждом удобном случае демонстрируя презрение к парламенту. Правительство занималось в основном распределением концессий на строительство железных дорог, на горные разработки, планами городской перепланировки, которая должна была способствовать росту городов за пределами старинных укреплений, строительством дорог, каналов и портов, финансированием перестройки Мадрида, которая должна была придать ему облик, достойный столицы королевства и главного национального центра. Коррупция и фаворитизм достигли огромных масштабов, и даже такой «умеренный» (уже почти реакционер), как Доносо Кортес, в ноябре 1851 г. написал: «С первых дней Творения и вплоть до дней нынешних мир не знал более постыдных примеров наглости и алчности». Революция, сетовал он, свершилась богачами и для богачей, которые, прибегнув к избирательному цензу, обрекли бедняков на «социальное чистилище» и узурпировали прерогативы короля с помощью прерогативы парламента.

Через революцию к власти

Итак, государство следовало по пути централизации, для предпринимателей настали золотые времена, а промышленность переживала первый достойный внимания подъем, особенно заметный в Барселоне с ее растущим количеством текстильных фабрик. В то же время политическая нестабильность не исчезала. Браво Мурильо правил, игнорируя мнение своей партии, и зашел слишком далеко. Он представил проект конституционной реформы, который должен был уничтожить саму тень конституции, и был отправлен в отставку. После него ни одно правительство не продержалось и пяти месяцев. Причины нестабильности заключались в борьбе фракций внутри партии «умеренных», отсутствии связи между правительством и парламентом, что сделало заговор главным средством политической борьбы, и в капризах королевы. Модерадо, присвоившие себе монополию на власть, создали такой режим, при котором система выборов перекрыла прогрессистам доступ в правительство, что и приводило к дестабилизации обстановки. Внутри партии «умеренных» клики и фракции группировались вокруг влиятельных военных или гражданских политиков, от крайне правых, маркиза Вилумы и его приспешников, стремившихся к соглашению с остатками карлистов, до так называемых «пуритан» с Хоакином Франсиско Пачеко или Никомедесом Пастором Диасом во главе, которые выступали против политического вытеснения прогрессистов. Не только борьба за власть, но и различия в понимании политических перспектив вызывали раздор в партии «умеренных».

Вмешательство королевы всегда играло решающую роль или в разрешении конфликтов, или, напротив, в усугублении ситуации. Поскольку парламент являлся креатурой правительства, правительство зависело от определенной политической группы, а председателя правительства назначал король, следовательно, все изменения в правительстве происходили в результате прямого вмешательства Короны в политический процесс, которое, в свою очередь, зависело от каприза, личных симпатий королевы или направлялось окружавшей ее камарильей. Ситуация осложнялась еще и тем, что королева, с которой «умеренным» было суждено иметь дело, была молодой женщиной, вступившей в брак по расчету. Ее многочисленные внебрачные связи могли повлечь за собой серьезные политические проблемы, в случае если ее любовником становился какой-нибудь генерал приятной наружности. Более того, как добрая католичка, королева не могла не мучиться угрызениями совести, и в таком случае с утешениями наготове появлялись сестра Патросинио, заботливая монахиня с мистическими наклонностями, и падре Антонио Мария Кларет, священник, овеянный ореолом святости. Сочетание всех этих факторов, одни из которых были постоянными, другие возникали неожиданно, приводило к частой смене правительств, причиной которой могла быть и очередная «ситуация», и неуместное вмешательство Короны. В один прекрасный день королева отправляла главу правительства в отставку, а через сутки восстанавливала его в должности. Так случилось в октябре 1849 г. с самим Нарваэсом, опорой режима, когда королева, уступив требованиям супруга, предложила пост председателя правительства карлисту графу Клонару.

Не сумев создать ни стабильное государство, ни правительство, «умеренные» не только не изменили, но даже укрепили модель политических перемен, существовавшую с 1834 г.: правительство приходило и уходило под давлением военной силы. Разумеется, Нарваэс сделал все возможное, чтобы предотвратить выступления мятежных генералов: в ноябре 1844 г. вместе с сыновьями и сподвижниками был расстрелян Мартин Сурбано, герой карлистской войны; та же участь постигла в апреле 1846 г. коменданта Ла-Коруньи Мигеля де Солис, поднявшего военный мятеж. Нарваэс был безжалостен и по отношению к гражданским лицам. Прогрессисты и бойцы национальной милиции, которые в 1848 г. попытались совершить в Испании революцию, подобную той, что во Франции покончила с монархией, заплатили за свою дерзость жизнью; в некоторых городах, например в Мадриде, произошли ожесточенные бои, по словам Фернандеса де Кордова[299], «выраженного политического свойства». По словам этого генерала, именно тогда впервые прозвучал возглас «Да здравствует республика!», что свидетельствовало об участии в баррикадных боях демократов и республиканцев. Политическая напряженность сохранялась по многим причинам: среди них и постоянное образование за пределами системы новых партий, и последовательное отстранение от власти, в том числе насильственными методами, второй партии, на которой держалась вся система, и борьба группировок внутри правящей партии. Действительно, «умеренные» установили монополию на власть, так и не сумев объединить внутрипартийные фракции. Поэтому каждый раз во время смены правительства число «обиженных» росло, особенно в случае, когда председатель правительства заключал союз с враждебной фракцией да еще оказывался нечистоплотным политиком с диктаторскими замашками. Таков был Луис Сарториус, граф Сан-Луис[300], и его приятели из группы «поляков» (названной так из-за происхождения этого ловкого журналиста и предпринимателя[301]).

Прогрессисты на два года вернулись к власти в результате Июльской революции 1854 г. Ей предшествовали период правления Браво Мурильо, когда недовольство