свое получит, когда Брэн возьмется за старое. Я пыталась ее предупредить, но она не стала слушать.

Моя новая подруга закатывает глаза и делает очередной глоток.

– Но дальше лучше. Тут появляется Кевин. Он сообщает, что собирается обсудить всю историю с «прыганьем через заборы и лобызанием королевского гвардейца» с отделом кадров. И я не знаю, что на меня нашло, но я развернулась и велела ему засунуть свою работу в задницу. Если бы он не состоял уже целиком из никотина и энергетиков, думаю, его бы инфаркт хватил.

Кейти издает победный клич, и мы чокаемся, отмечая тот факт, что у меня неожиданно сформировался хребет.

– И поскольку терять мне было нечего, я сказала ему, что много месяцев назад именно его дорогая Саманта разболтала всем про его роман, и ушла. И ноги моей там больше не было.

– Ха! Я бы заплатила, чтобы посмотреть запись с камеры из той комнаты. И чем ты теперь собираешься заниматься?

– У меня назначена пара собеседований в музеях, ну а пока Трикси, моя соседка, дала мне временную работу в ветеранском благотворительном фонде. Так что понемногу помогаю отставникам снова встать на ноги и все такое. И это мне кажется… очень правильным.

Я думаю о смотрительнице и о том, как чашка чая у нее в гостиной стала постоянной строчкой в моем расписании на вечер среды. С каждой неделей она становится более разговорчивой, менее напряженной; я представляю ее себе и улыбаюсь.

– Ладно, хватит уже обо мне. Хочу все знать про ваш медовый месяц!

Мáри и партнер не теряли времени и сразу поженились. Уже через месяц после того, как Мáри пришла ко мне поделиться новостями, я, Фредди и семья жениха – все мы погрузились в автобус до Гретны-Грин [47], чтобы посмотреть, как они наконец получат свое «долго и счастливо».

Звонок моего телефона отвлекает меня от мыслей. На экране высвечивается имя Фредди, и несмотря на то, что теперь это происходит очень часто, у меня все еще кружится голова, когда я это вижу.

– Привет! Я… э-э-э… мне нужна твоя помощь, – раздается его робкий голос.

– Иду, – говорю я, прежде чем повесить трубку. Я поворачиваюсь к моей собутыльнице, но она уже увлечена обсуждением австралийской политики с Базом. Когда к импровизированному семинару присоединяется Годдерс, я извиняюсь и иду спасать бойфренда.

Я вижу его, и мое сердце щемит от радости. Фредди и Мо стоят у окна караулки и возятся с галстуком-бабочкой у первого на шее. Я всего лишь планировала устроить ему маленькую экскурсию по нашему дому, чтобы потом взять отца и пропустить по паре стаканчиков в «Ключах», но уже по сосредоточенности на лице Фредди понятно, что для него это очень много значит и он намерен все сделать правильно. Я останавливаюсь на секунду, чтобы посмотреть на него со стороны, и на сердце теплеет от того, что я вижу. Когда они наконец меня замечают, Фредди отталкивает руки своего друга и одергивает костюм, скорчив несчастную физиономию.

– Бабочка? – смеюсь я, и он по-детски надувается от обиды.

– Ты можешь помочь? – Он запускает свободную руку в волосы, а другой дергает непослушный галстук.

– Может быть, надо вот здесь согнуть, а потом вот так перекинуть через голову? – Теперь я стою перед ним, неловко пытаясь завязать несчастный галстук-бабочку. Он устало вздыхает, брови так нахмурены, что он того и гляди начнет метать молнии из глаз.

– Эй! Посмотри на меня. – Я беру его лицо в свои ладони и глажу большими пальцами, пока он не расслабляется. – Все будет хорошо, обещаю.

Он выдыхает, гораздо спокойнее на этот раз, и прижимается щекой к моей левой руке.

– Я просто не могу все испортить.

– И ты не испортишь. Моей маме всегда было начихать на дурацкую бабочку. Может быть, она рассмеялась бы и сказала, что ты выглядишь как фокусник. Да и отец тоже. – Я встаю на цыпочки, чтобы поцеловать его между бровей, и отпускаю его свежевыбритое лицо. Повернувшись к его сумке, содержимое которой рассыпано на кровати, я выбираю «сине-красно-синий» гвардейский галстук.

– Как насчет вот этого? – говорю я, поднимая его.

– Прекрасно.

Не может быть, чтобы он не умел завязывать галстук, но я все равно поворачиваюсь к нему и делаю это сама. Фредди стоит, одетый в элегантный костюм с полковым значком на лацкане пиджака, и я чувствую, как он расслабляется у меня под руками. Я формирую узел и откидываюсь назад, вспоминая, как меня учил отец, когда я была маленькой. Фредди пользуется этой паузой, чтобы поцеловать меня. Его губы касаются моих, и я инстинктивно прижимаюсь к нему. Улыбаясь, он отстраняется, я роняю галстук и хлопаю его легонько по плечу.

– Мне надо сосредоточиться, балда. – Он смеется, пока я подтягиваю красно-синюю полосатую ткань и пробую снова, на этот раз успешно. Когда я заканчиваю, он снова прижимает свои губы к моим. Нежно и очень интимно; между нами не остается расстояния, когда он меня так целует, я становлюсь им, и он становится мной.

– Если только Мэгги не собирается и меня так же поцеловать, когда закончит возиться с тобой, тогда вы двое уже уединитесь где-нибудь, что ли! – раздается громкий вопль с другого конца общей спальни, и Фредди отстраняется, чтобы швырнуть свернутую в шар пару носков в Уокера, который делает вид, что давится на своей кровати в нескольких метрах от нас. Я не успеваю смутиться, потому что Фредди снова меня целует.

– Нам надо идти, – бормочет он. На моем лице ясно написано разочарование, поэтому он чмокает меня снова, а потом нежно подталкивает мои бедра к двери.

– Повеселитесь! И постарайся вернуться с головой, все еще присоединенной к твоему телу, – вопит Райли.

– Похоже, ему не за головой, а за членом надо будет следить, – хохочет Мо на своей кровати у двери – достаточно близко, чтобы Фредди дотянулся и отвесил ему подзатыльник.

– Ребята, все будет хорошо, – усмехаюсь я, и они все недоверчиво поднимают брови.

– Удачи, – одними губами произносит Уокер, а Чаплин с улыбкой хлопает его по плечу.

По требованию Фредди мы оба одеты так, словно собираемся посетить оскаровскую церемонию, а не познакомиться с моими родителями. Он даже купил мне новое красное платье.

– Я хочу сделать все правильно, – месяц назад сказал мне Фредди, когда я устроилась у него на коленях в Сент-Джеймском парке. – Все должно быть идеально.

Я подавила желание напомнить ему, что мой отец вместе с сотней других людей видел, как я бросилась к нему в объятия и засунула язык ему в глотку.