– Я и не пытаюсь, – сказал Мазур, подчиняясьнеизбежному. – Вот только все же немного беспокоюсь...

– Что э т и заявятся следом за вами? – пренебрежительнопроцедила донья Эстебания. – Точнее, что они смогут как-то мне повредить?Какие глупости, Влад! Не сочтите за бахвальство, но эта асиенда за последниесто лет повидала визитеров, которые были не в пример опаснее: гражданская война,переворот Такаро, индейские кампании, восстание гаучо, события тридцатых имногое, многое другое... Будьте уверены, я умею защищаться. Необходимыераспоряжения будут вскоре же отданы, а если и мои гости соберут своих людей –этому щенку Мануэлю проще будет повеситься самому...

И Мазур почувствовал, что он – а главное, девушки – вбезопасности. Неловкость давно прошла, показалось даже, что он вернулся домой,хотя н а с т о я щ е г о дома у него не было уже два года, после смерти т о йОльги...

Признать по правде, Мазур не обнаружил какого-то особоискрометного, зажигательного веселья – на его плебейский взгляд, было не скучнои не весело, в плепорцию, как выражались лет двести назад. Хотя, быть может,столичные приемы большого света проходили настолько чопорно, что этапровинциальная вечеринка как раз и казалась буйным карнавалом... Чужому с махуразобраться трудно.

Человек пятьдесят обоего пола степенно перемещались наогромной лужайке, освещенной фонарями и гирляндами цветных лампочек, словноиллюстрируя собой неспешное броуновское движение. Под деревьями, в отдалении,жарко светился квадрат углей, над которым прислуга старательно вертела парочкуупитанных тельцов, и любому, кто туда забредал, откраивали выбранный ломоть на серебрянуютарелку. Выглядело крайне аппетитно, но Мазур туда не пошел – опасался, что несможет светски управиться с огромным бифштексом, или на себя накапает, или, чтопохуже, на соседа. У других это получалось удивительно ловко, но Мазур примернопредставлял, какая за этим стоит практика, и мнимой легкостью не обольщался.

Благо можно было подсесть к дюжине столов, расставленных вхудожественном беспорядке, моментально появлялся официант в белом смокинге ипорхал вокруг. Выбрав стол, где не было ни единой живой души – чтобы невыставить себя на посмешище не столь уж утонченными манерами, – Мазурперехватил того-сего и почувствовал себя веселее. По крайней мере, он хотя бызнал, что начинать следует с крайних ножей и вилок.

Увы, одиночество продлилось недолго – к нему подсел нестарыйблагообразный сеньор, обрадованный случаю покалякать о военном флоте. Изрядноподдавший светский лев, как выяснилось, ни во флоте, ни в армии никогда неслужил, но недостаток личного опыта возмещал платонической любовью, выражавшейсяв собирании всевозможных коллекций. Держался он столь непринужденно, что Мазурпоначалу даже заподозрил собеседника в голубеньких пассивных потугах, нодовольно быстро уяснил, что это попросту предельно эксцентричный светскийбездельник, должно быть, всех уже измучивший своим хобби и потому воспрянувшийдухом при появлении свежей жертвы. За каких-то четверть часа на Мазуранизверглась целая Ниагара неизвестных доселе фактов, курьезов и подробнейшихсведений о забытых ныне военных кораблях: от дрейковской «Золотой лани» инезадачливого фрегата «Ваза» до чилийского броненосца «Бланко Энкалада», болееста лет назад вошедшего в историю исключительно потому, что он оказался первымброненосцем, потопленным в Латинской Америке с помощью торпеды. Он даже подарилМазуру настоящую пуговицу от военно-морского мундира Германской империи – скайзеровской короной, лентой и якорем. Сначала это было интересно, но потомстало надоедать, поскольку все более хмелевший собеседник откровенно пыталсяобъять необъятное. В самые сжатые сроки Мазур ускользнул, притворившись, будтокто-то его зовет, быстренько замешался в толпу и пробрался подальше.

Сначала он чувствовал себя немного неловко в черной тужуркес нашивками коммодора и якорями на рукавах, но потом убедился, что ни у когоэтот наряд недоумения не вызывает. Если на него и таращились с любопытством, тоисключительно из-за того, что донья Эстебания представила его этакой помесьюДжеймса Бонда с Рэмбо и, разумеется, не умолчала о его роли в недавнемуничтожении Тиль-кары – изъясняясь недомолвками, конечно, но так, что все былоясно любому мало-мальски сообразительному слушателю. С большим подъемомвстретили трудящиеся, как говорится. Братцы Гарай, выскочки и парвеню, ничьейлюбовью не пользовались – Мазур втихомолку подозревал, что дело тут не ввысоком моральном облике и законопослушности окрестных помещиков, а ввульгарной спеси старых родов. Циничный Кацуба мельком заметил, что, оченьможет быть, кто-то из присутствующих как раз и займет место Гараев в некоемявственно припахивающем бизнесе – разумеется, ведя дела как раз с присущимистинному кабальеро деликатным изяществом, которого выскочки напрочь лишены...

По этой причине – активнейшем участии в наказании нуворишей– Мазура даже пообещал наградить орденом некий седовласый идальго, оказавшийсяни много ни мало приближенным претендента на бразильский престол дона ДуартеБраганца (как с изумлением узнал Мазур – по совместительству председателяОбщества российско-португальской дружбы). Даже старательно записал имя ифамилию русского коммодора. Мазур, конечно, не стал говорить благожелательномустаричку, что отправленная на эту фамилию в Россию награда никогда не найдетгероя...

«Беда с этими иностранными регалиями, право», – подумалон, бочком-бочком отодвигаясь от сеньора, имевшего полное право награждатьорденами давным-давно отмененной Бразильской империи. Из тех орденов, что уМазура были, ровно пять пришлось закинуть подальше в ящик стола, поскольку ихотменили новые правительства разных экзотических стран, куда его заносило...

Что хорошо, здесь без труда можно было затеряться в толпе, вкрайнем случае попросту бродя с мизантропическим видом на периферии вечеринки.К некоторому удивлению он обнаружил, что проспавшаяся Лара, трудами хозяйкинаряженная в черное вечернее платье, чувствует себя здесь как рыба в воде –немного оттаяв, на хорошем английском болтает с новыми знакомыми и при этомухитряется ничуть не выглядеть инородным телом: полнейшее впечатление, что длянее подобные приемы ничего нового и не представляют. Попозже, правда, онанемного перебрала и стала откровенно вешаться на шею какому-то молодому мачо сквадратной челюстью, но и здесь, по сравнению с парочкой столь же молодыхгостей, она не выглядела белой вороной. В конце концов она со своим кавалером,стараясь перемещаться понезаметнее, ускользнула в сторону старого особняка (ихтут было два, столетней постройки и более современный). Тенью следовавший заней Франсуа поневоле отстал, оглянувшись на Мазура, сплюнул:

– Девочка в своем репертуаре...

– Слушай, кто она все-таки такая? – тихонько спросилМазур.

– Наказанье божье, если откровенно. Ты еще не понял?

– Это-то я понял... Ничего мудреного.

Франсуа с простецкой улыбкой развел руками. Ясно было, чтопросить у него более конкретных сведений – бесполезно. Крайне неприятный тип,но профессионал, этого у него не отнять...