Она в сопровождении Коровьева опять оказалась в бальномзале, но теперь в нем не танцевали, и гости несметной толпой теснились междуколоннами, оставив свободной середину зала. Маргарита не помнила, кто помог ейподняться на возвышение, появившееся посередине этого свободного пространствазала. Когда она взошла на него, она, к удивлению своему, услышала, как где-тобьет полночь, которая давным-давно, по ее счету, истекла. С последним ударомнеизвестно откуда слышавшихся часов молчание упало на толпы гостей. ТогдаМаргарита опять увидела Воланда. Он шел в окружении Абадонны, Азазелло и ещенескольких похожих на Абадонну, черных и молодых. Маргарита теперь увидела, чтонапротив ее возвышения было приготовлено другое возвышение для Воланда. Но оним не воспользовался. Поразило Маргариту то, что Воланд вышел в этот последнийвеликий выход на балу как раз в том самом виде, в каком был в спальне. Все таже грязная заплатанная сорочка висела на его плечах, ноги были в стоптанныхночных туфлях. Воланд был со шпагой, но этой обнаженной шпагой он пользовалсякак тростью, опираясь на нее. Прихрамывая, Воланд остановился возле своеговозвышения, и сейчас же Азазелло оказался перед ним с блюдом в руках, и на этомблюде Маргарита увидела отрезанную голову человека с выбитыми передними зубами.Продолжала стоять полнейшая тишина, и ее прервал только один раз далеко послышавшийся,непонятный в этих условиях звонок, как бывает с парадного хода.

– Михаил Александрович, – негромко обратился Воланд кголове, и тогда веки убитого приподнялись, и на мертвом лице Маргарита,содрогнувшись, увидела живые, полные мысли и страдания глаза. – Все сбылось, неправда ли? – продолжал Воланд, глядя в глаза головы, – голова отрезанаженщиной, заседание не состоялось, и живу я в вашей квартире. Это – факт. Афакт – самая упрямая в мире вещь. Но теперь нас интересует дальнейшее, а неэтот уже свершившийся факт. Вы всегда были горячим проповедником той теории,что по отрезании головы жизнь в человеке прекращается, он превращается в золу иуходит в небытие. Мне приятно сообщить вам, в присутствии моих гостей, хотя онии служат доказательством совсем другой теории, о том, что ваша теория и солиднаи остроумна. Впрочем, ведь все теории стоят одна другой. Есть среди них итакая, согласно которой каждому будет дано по его вере. Да сбудется же это! Выуходите в небытие, а мне радостно будет из чаши, в которую вы превращаетесь,выпить за бытие. – Воланд поднял шпагу. Тут же покровы головы потемнели исъежились, потом отвалились кусками, глаза исчезли, и вскоре Маргарита увиделана блюде желтоватый, с изумрудными глазами и жемчужными зубами, на золотойноге, череп. Крышка черепа откинулась на шарнире.

– Сию секунду, мессир, – сказал Коровьев, заметиввопросительный взгляд Воланда, – он предстанет перед вами. Я слышу в этойгробовой тишине, как скрипят его лакированные туфли и как звенит бокал, которыйон поставил на стол, последний раз в этой жизни выпив шампанское. Да вот и он.

Направляясь к Воланду, вступал в зал новый одинокий гость.Внешне он ничем не отличался от многочисленных остальных гостей-мужчин, кромеодного: гостя буквально шатало от волнения, что было видно даже издали. На егощеках горели пятна, и глаза бегали в полной тревоге. Гость был ошарашен, и этобыло вполне естественно: его поразило все, и главным образом, конечно, нарядВоланда.

Однако встречен был гость отменно ласково.

– А, милейший барон Майгель, – приветливо улыбаясь,обратился Воланд к гостю, у которого глаза вылезали на лоб, – я счастливрекомендовать вам, – обратился Воланд к гостям, – почтеннейшего барона Майгеля,служащего зрелищной комиссии в должности ознакомителя иностранцев сдостопримечательностями столицы.

Тут Маргарита замерла, потому что узнала вдруг этогоМайгеля. Он несколько раз попадался ей в театрах Москвы и в ресторанах.«Позвольте... – подумала Маргарита, – он, стало быть, что ли, тоже умер?» Нодело тут же разъяснилось.

– Милый барон, – продолжал Воланд, радостно улыбаясь, – былтак очарователен, что, узнав о моем приезде в Москву, тотчас позвонил ко мне,предлагая свои услуги по своей специальности, то есть по ознакомлению сдостопримечательностями. Само собою разумеется, что я был счастлив пригласитьего к себе.

В это время Маргарита видела, как Азазелло передал блюдо счерепом Коровьеву.

– Да, кстати, барон, – вдруг интимно понизив голос,проговорил Воланд, – разнеслись слухи о чрезвычайной вашей любознательности.Говорят, что она, в сочетании с вашей не менее развитой разговорчивостью, сталапривлекать всеобщее внимание. Более того, злые языки уже уронили слово –наушник и шпион. И еще более того, есть предположение, что это приведет вас кпечальному концу не далее, чем через месяц. Так вот, чтобы избавить вас отэтого томительного ожидания, мы решили прийти к вам на помощь, воспользовавшисьтем обстоятельством, что вы напросились ко мне в гости именно с цельюподсмотреть и подслушать все, что можно.

Барон стал бледнее, чем Абадонна, который был исключительнобледен по своей природе, а затем произошло что-то странное. Абадонна оказалсяперед бароном и на секунду снял свои очки. В тот же момент что-то сверкнуло вруках Азазелло, что-то негромко хлопнуло как в ладоши, барон стал падать навзничь,алая кровь брызнула у него из груди и залила крахмальную рубашку и жилет.Коровьев подставил чашу под бьющуюся струю и передал наполнившуюся чашуВоланду. Безжизненное тело барона в это время уже было на полу.

– Я пью ваше здоровье, господа, – негромко сказал Воланд и,подняв чашу, прикоснулся к ней губами.

Тогда произошла метаморфоза. Исчезла заплатанная рубаха истоптанные туфли. Воланд оказался в какой-то черной хламиде со стальной шпагойна бедре. Он быстро приблизился к Маргарите, поднес ей чашу и повелительносказал:

– Пей!

У Маргариты закружилась голова, ее шатнуло, но чашаоказалась уже у ее губ, и чьи-то голоса, а чьи – она не разобрала, шепнули воба уха:

– Не бойтесь, королева... Не бойтесь, королева, кровь давноушла в землю. И там, где она пролилась, уже растут виноградные гроздья.

Маргарита, не раскрывая глаз, сделала глоток, и сладкий токпробежал по ее жилам, в ушах начался звон. Ей показалось, что кричатоглушительные петухи, что где-то играют марш. Толпы гостей стали терять свойоблик. И фрачники и женщины распались в прах. Тление на глазах Маргаритыохватило зал, над ним потек запах склепа. Колонны распались, угасли огни, всесъежилось, и не стало никаких фонтанов, тюльпанов и камелий. А просто было, чтобыло – скромная гостиная ювелирши, и из приоткрытой в нее двери выпадала полоскасвета. И в эту приоткрытую дверь и вошла Маргарита.