– Что это за критик Латунский? – спросил Воланд,прищурившись на Маргариту.

Азазелло, Коровьев и Бегемот как-то стыдливо потупились, аМаргарита ответила, краснея:

– Есть такой один критик. Я сегодня вечером разнесла всю егоквартиру.

– Вот тебе раз! А зачем же?

– Он, мессир, – объяснила Маргарита, – погубил одногомастера.

– А зачем же было самой-то трудиться? – спросил Воланд.

– Разрешите мне, мессир, – вскричал радостно кот, вскакивая.

– Да сиди ты, – буркнул Азазелло, вставая, – я сам сейчассъезжу...

– Нет! – воскликнула Маргарита, – нет, умоляю вас, мессир,не надо этого.

– Как угодно, как угодно, – ответил Воланд, а Азазелло селна свое место.

– Так на чем мы остановились, драгоценная королева Марго? –говорил Коровьев, – ах да, сердце. В сердце он попадает, – Коровьев вытянулсвой длинный палец по направлению Азазелло, – по выбору, в любое предсердиесердца или в любой из желудочков.

Маргарита не сразу поняла, а поняв, воскликнула судивлением:

– Да ведь они же закрыты!

– Дорогая, – дребезжал Коровьев, – в том-то и штука, чтозакрыты! В этом-то вся и соль! А в открытый предмет может попасть каждый!

Коровьев вынул из ящика стола семерку пик, предложил ееМаргарите, попросив наметить ногтем одно из очков. Маргарита наметила угловоеверхнее правое. Гелла спрятала карту под подушку, крикнув:

– Готово!

Азазелло, который сидел отвернувшись от подушки, вынул изкармана фрачных брюк черный автоматический пистолет, положил дуло на плечо и,не поворачиваясь к кровати, выстрелил, вызвав веселый испуг в Маргарите. Из-подпростреленной подушки вытащили семерку. Намеченное Маргаритой очко былопробито.

– Не желала бы я встретиться с вами, когда у вас в рукахревольвер, – кокетливо поглядывая на Азазелло, сказала Маргарита. У нее быластрасть ко всем людям, которые делают что-либо первоклассно.

– Драгоценная королева, – пищал Коровьев, – я никому нерекомендую встретиться с ним, даже если у него и не будет никакого револьвера вруках! Даю слово чести бывшего регента и запевалы, что никто не поздравил быэтого встретившегося.

Кот сидел насупившись во время этого опыта со стрельбой ивдруг объявил:

– Берусь перекрыть рекорд с семеркой.

Азазелло в ответ на это что-то прорычал. Но кот был упорен ипотребовал не один, а два револьвера. Азазелло вынул второй револьвер извторого заднего кармана брюк и вместе с первым, презрительно кривя рот,протянул их хвастуну. Наметили два очка на семерке. Кот долго приготовлялся,отвернувшись от подушки. Маргарита сидела, заткнув пальцами уши, и глядела насову, дремавшую на каминной полке. Кот выстрелил из обоих револьверов, послечего сейчас же взвизгнула Гелла, убитая сова упала с камина и разбитые часыостановились. Гелла, у которой одна рука была окровавлена, с воем вцепилась вшерсть коту, а он ей в ответ в волосы, и они, свившись в клубок, покатились пополу. Один из бокалов упал со стола и разбился.

– Оттащите от меня взбесившуюся чертовку! – завывал кот,отбиваясь от Геллы, сидевшей на нем верхом. Дерущихся разняли. Коровьев подулна простреленный палец Геллы, и тот зажил.

– Я не могу стрелять, когда под руку говорят! – кричалБегемот и старался приладить на место выдранный у него на спине громадный клокшерсти.

– Держу пари, – сказал Воланд, улыбаясь Маргарите, – что онпроделал эту штуку нарочно. Он стреляет порядочно.

Гелла с котом помирились, и в знак этого примирения онипоцеловались. Достали из-под подушки карту, проверили. Ни одно очко, крометого, что было прострелено Азазелло, не было затронуто.

– Этого не может быть, – утверждал кот, глядя сквозь картуна свет канделябра.

Веселый ужин продолжался. Свечи оплывали в канделябрах, покомнате волнами распространялось сухое, душистое тепло от камина. НаевшуюсяМаргариту охватило чувство блаженства. Она глядела, как сизые кольца от сигарыАзазелло уплывали в камин и как кот ловит их на конец шпаги. Ей никуда нехотелось уходить, хотя и было, по ее расчетам, уже поздно. Судя по всему, времяподходило к шести утра. Воспользовавшись паузой, Маргарита обратилась к Воландуи робко сказала:

– Пожалуй, мне пора... Поздно.

– Куда же вы спешите? – спросил Воланд вежливо, но суховато.Остальные промолчали, делая вид, что увлечены сигарными дымными кольцами.

– Да, пора, – совсем смутившись от этого, повторилаМаргарита и обернулась, как будто ища накидку или плащ. Ее нагота вдруг сталастеснять ее. Она поднялась из-за стола. Воланд молча снял с кровати свойвытертый и засаленный халат, а Коровьев набросил его Маргарите на плечи.

– Благодарю вас, мессир, – чуть слышно сказала Маргарита ивопросительно поглядела на Воланда. Тот в ответ улыбнулся ей вежливо иравнодушно. Черная тоска как-то сразу подкатила к сердцу Маргариты. Онапочувствовала себя обманутой. Никакой награды за все ее услуги на балу никто,по-видимому, ей не собирался предлагать, как никто ее и не удерживал. А междутем ей совершенно ясно было, что идти ей отсюда больше некуда. Мимолетная мысльо том, что придется вернуться в особняк, вызвала в ней внутренний взрыв отчаяния.Попросить, что ли, самой, как искушающе советовал Азазелло в Александровскомсаду? «Нет, ни за что», – сказала она себе.

– Всего хорошего, мессир, – произнесла она вслух, а самаподумала: «Только бы выбраться отсюда, а там уж я дойду до реки и утоплюсь».

– Сядьте-ка, – вдруг повелительно сказал Воланд. Маргаритаизменилась в лице и села. – Может быть, что-нибудь хотите сказать на прощанье?

– Нет, ничего, мессир, – с гордостью ответила Маргарита, –кроме того, что если я еще нужна вам, то я готова охотно исполнить все, что вамбудет угодно. Я ничуть не устала и очень веселилась на балу. Так что, если быон и продолжался еще, я охотно предоставила бы мое колено для того, чтобы кнему прикладывались тысячи висельников и убийц, – Маргарита глядела на Воланда,как сквозь пелену, глаза ее наполнялись слезами.

– Верно! Вы совершенно правы! – гулко и страшно прокричалВоланд, – так и надо!

– Так и надо! – как эхо, повторила свита Воланда.