Мы кружили друг против друга, иногда Максимделал выпады — неумелые, он толком и не сражался никогда, он привык убиватьсвои жертвы быстро и легко. И где-то далеко-далеко я слышал насмешливый смехЗавулона. Мягкий, вкрадчивый голос:

«Решил сыграть против Тьмы? Играй. Тебе дановсе. Враги, друзья, любовь и ненависть. Выбирай свое оружие. Любое. Ты ведь всеравно знаешь итог. Теперь — знаешь».

Может быть, я сам придумал этот голос. А можетбыть, он и вправду звучал.

— Ты же и себя убиваешь! — крикнул я. Кобура колотилапо телу, словно напрашиваясь, предлагая выхватить пистолет и послать в Максимарой маленьких серебряных ос. С той же легкостью, как в сторону собственноготезки.

Он не слышал — ему это было не дано. Света, тытак хотела узнать, где наши барьеры, где граница, на которой мы должныостановиться, сражаясь с Тьмой. Почему тебя нет сейчас здесь — ты бы увидела ипоняла.

Только нет никого вокруг, ни Темных, которыевдоволь насладились бы дуэлью, ни Светлых, что могли бы помочь, навалиться,(крутить Максима, прервать наш смертельный сумеречный танец. Только неуклюжеподнимающийся мальчишка, будущий Темный маг, и неумолимый палач с окаменевшимлицом — непрошеный паладин Света. Причинивший зла не меньше, чем дюжинаоборотней или вампиров.

Я сгреб холодный туман, струящийся сквозьпальцы. Позволил ему всосаться в пальцы. И влил чуть больше Силы в правую руку.

Белый огненный клинок вырос из ладони. Сумракшипел, сгорая. Я поднял белый меч, простое и безотказное оружие. Максим замер.

— Добро, Зло, — какая-то новая, кривая ухмылкапоявилась на моем лице. — Иди ко мне. Иди, и я убью тебя. Ты можешь быть триждыСветлым, но суть-то не в этом.

На другого это подействовало бы. Наверняка. Япредставляю, что это такое: впервые увидеть возникающий из ничего огненныйклинок. А Максим пошел ко мне.

Он так и прошел разделявшие нас пять шагов.Спокойно, не хмурясь, не глядя на белый меч. А я стоял, все повторяя про себято, что так легко и уверенно выпалил вслух.

Потом деревянный кинжал вошел мне под ребра.Далеко-далеко, в своем логове, глава Дневного Дозора Завулон зашелся в смехе.

Я рухнул на колени, потом — навзничь. Прижалладонь к груди. Было больно, пока только больно. Сумрак возмущенно взвизгнул,почувствован живую кровь, и стал расступаться. Как обидно-то!

Или это и есть мой единственный выход?Умереть? Светлане некого будет спасать. Она пройдет свой путь, долгий ивеликий, хотя и ей однажды предстоит войти в сумрак навсегда.

Гесер, может быть, ты это знал? На это инадеялся? Мир обрел краски. Темные, ночные краски. Сумрак недовольно выплюнулменя, отверг. Я полусидел-полулежал, зажимая кровоточащую рану.

— Почему ты еще жив? — спросил Максим.

Снова была обида в его голосе, он разве чтогубы не надул. Мне захотелось улыбнуться, но боль мешала. Он поглядел на кинжали неуверенно занес его снова. В следующий миг Егор оказался рядом. Встал,заслоняя меня от Максима. Вот тут боль не помешала мне засмеяться.

Будущий Темный маг спасал одного Светлого отдругого!

— Я жив, потому что твое оружие лишь противТьмы, — сказал я. В груди нехорошо булькало. Кинжал не достал до сердца, норазорвал легкое. — Не знаю, кто тебе его дал. Но это оружие Тьмы. Против меняоно — не более, чем щепка, хоть и это больно.

— Ты Светлый, — сказал Максим.

— Да.

— Он Темный, — кинжал неторопливо нацелился наЕгора.

Я кивнул. Попытался оттащить мальчишку всторону; тот упрямо мотнул головой и остался стоять.

— Почему? — спросил Максим. — Ну почему, а? ТыСветлый, он Темный…

Впервые за нее время и он улыбнулся, пускай иневесело:

— А кто тогда я? Скажи?

— Полагаю — будущий Инквизитор, — раздалосьиз-за моей спины. — Почти уверен в этом. Талантливый, беспощадный, неподкупныйИнквизитор.

Я скосил глаза и сказал:

— Добрый вечер, Гесер.

Шеф участливо кивнул мне. Светлана стояла заего спиной, лицо у нее было белее мела.

— Ты потерпишь минут пять? — спросил шеф. —Потом я займусь твоей царапиной.

— Конечно, потерплю, — согласился я.

Максим смотрел на шефа — остановившимися,полубезумными глазами.

— Полагаю, тебе не стоит бояться, — обращаяськ нему, произнес шеф. — Да, обычного браконьера Трибунал казнил бы. Слишкоммного на твоих руках темной Крови, а Трибунал обязан беречь равновесие. Но тывеликолепен, Максим. Такими не разбрасываются. Ты станешь над нами, над Светоми Тьмой, и даже неважно будет, с какой стороны ты пришел. Только не обольщайся,это не власть. Это каторга. Брось кинжал!

Максим швырнул оружие на землю, словно оножгло ему пальцы. Вот что такое настоящий маг. Не мне чета.

— Светлана, ты выдержала, — шеф посмотрел надевушку. — Что я могу сказать? Третий уровень, по самоконтролю и выдержке. Вневсяких сомнений.

Я оперся на Егора и попытался подняться. Мнеочень хотелось пожать шефу руку. Он опять сыграл по своему. Использовал всех,кто подвернулся под руку. И обыграл-таки Завулона — как жалко, что тот неприсутствует! Как бы я хотел увидеть его лицо, лицо демона, превратившего мойпервый весенний день в бесконечный кошмар.

— Но… — Максим попытался что-то сказать,замолчал.

На него тоже свалилось слишком много событий.Мне вполне были понятны его чувства.

— Я был уверен, Антон, абсолютно уверен, что иты, и Светлана справитесь, — мягко сказал шеф. — Самое страшное для волшебництакой силы, какая дана ей, потеря самоконтроля. Потеря критериев в борьбе сТьмой, излишняя поспешность или, наоборот, нерешительность. И этот этапобучения никак нельзя затягивать.

Светлана наконец-то сделала шаг мне навстречу.Осторожно подхватила под руку. Взглянула на Гесера — и на миг ее лицоисказилось яростью.

— Не надо, — сказал я. — Света, не надо. Онведь прав. Я сегодня это понял, впервые понял. Где граница в нашей борьбе. Несердись. А это, — я отнял ладонь от груди, — всего лишь царапина. Мы же нелюди, мы гораздо прочнее.

— Спасибо, Антон, — сказал шеф. Перевел взглядна Егора: