языку и обеспечивать ему столь необходимое общение. На третьем была униформа – должно быть, он из гарнизона, расположенного на острове.

Лоу поспешил поздороваться с прибывшими, едва они покинули маленькую лодку.

– Ваши светлости. – Он низко поклонился, лицо его сияло от удовольствия – несомненно, скорее из-за того, что они гости, а не из-за их статуса. Сент-Джон знал, что мало кто совершал путешествие на Святую Елену, но еще меньше было тех, кого впустили на остров.

Хотя императору в изгнании разрешалось иметь небольшую свиту, его социальная жизнь строго контролировалась и имела множество ограничений.

Когда они подошли к экипажу – скорее повозке, чем карете, – Лоу замялся.

– Может быть, герцогиня предпочтет подождать вас в Джеймстауне, пока вы…

– Она будет сопровождать меня, – отрезал Сент-Джон в манере, которую Марианна до сих пор называла герцогской.

– О, разумеется, разумеется. Просто добираться далековато, и условия… – Он замолчал, осознав, что разговаривает с человеком, которого правительство как раз и отправило инспектировать условия. – Уилкинс, – рявкнул губернатор солдату, – помоги герцо…

Сент-Джон взял жену за талию и подсадил на подножку.

Пока повозка с грохотом катилась по маленькой деревне Джеймстаун, а затем начала подниматься в гору, губернатор не закрывал рта.

Марианна крепко держала Сент-Джона за руку, уныло разглядывая неприветливые земли.

В это время года тут было жарко и погода стояла удушливая; оба они оделись в летнее, но даже это не спасало.

Сент-Джон отвечал на многочисленные острые вопросы губернатора. Он понимал, что тот гадает, почему с таким поручением послали герцога и зачем тот взял с собой супругу в столь долгое, изнурительное путешествие. Но Сент-Джон привык, на него не впервые смотрели с недоумением.

Говоря по правде, путешествие для его жены было опасным, но он не мог отказать ей в возможности встретиться с зачавшим ее мужчиной.

Сент-Джону потребовалось три года осторожного лавирования, чтобы добиться этого назначения. Они могли бы посетить остров безо всякой причины, но это вызвало бы не самые приятные вопросы, и Марианна отвергла такой вариант ради Сент-Джона и их четырехлетнего сына Ричарда, еще слишком маленького, чтобы пускаться в такую долгую поездку. Сейчас же мальчик наверняка бегает по Вортаму под снисходительным присмотром тетушки Джулии.

Они поднялись на вершину, и Син впервые увидел Лонгвуд-хаус, дом, где император находился в заточении со времени своего прибытия. Изначально он строился как складской амбар, и хотя перед прибытием Бонапарта его переоборудовали под резиденцию, это было очень скромное жилище, особенно для человека, который когда-то владел тридцатью девятью дворцами.

– Генерал обычно не выходит днем, только поздно вечером, – сообщил Лоу, когда они остановились перед входом в дом с закрытыми ставнями.

Прямо рядом с ним высилась сторожевая башня, часовые патрулировали красивые, хотя и заросшие сады.

Син выпрыгнул из повозки и помог сойти Марианне.

Лоу медленно спустился на землю и остановился перед ними, нервно потирая руки.

– Разумеется, вы понимаете, что нельзя обращаться к нему «император»?

Син с Марианной кивнули; перед отъездом из Лондона их уже проинструктировали специалисты по протоколу, строго напомнив, что Бонапарт больше не является императором Франции и называть его следует «генерал».

– Думаю, я должен предупредить вас, что генерал стал… м-м… раздражительным после того, как мы конфисковали у него охотничье ружье.

– У него было оружие? – выпалила Марианна.

– Да, он любит охотиться.

– Тогда почему же вы его забрали?

– Он начал стрелять кур, которые бродят по территории. Две недели назад, когда козел генерала Бертрана ел цветы в саду, Бонапарт застрелил его. И выстрелил в одного из часовых, едва те попытались отобрать у него ружье. В последнее время он чувствует себя не очень хорошо для охоты, так что это не великое лишение. Разумеется, мы позволяем ему пользоваться им по вечерам.

– По вечерам? – Марианна нахмурилась. – Но… почему?

– Потому что… впрочем, вы сами увидите после ужина. – Он с беспокойством улыбнулся. – Но идемте же, он очень ждал встречи с вами.

Сент-Джон и Марианна переглянулись. Конечно, ее отец знает, кто она такая, – Дезире ему рассказала. Они выяснили все подробности, когда навещали ее в прошлом году в Париже, где она до сих пор жила, наотрез отказавшись вернуться к мужу в свою новую страну. Основным поводом поездки в Париж было знакомство Ричарда с бабушкой, хотя они не собирались открывать сыну его родословную, пока он не подрастет.

– Ты готова, любовь моя? – спросил Сент-Джон жену.

Она кивнула:

– Готова.

Они повернули в сторону обшитого досками дома.

Наполеон Бонапарт ждал их.

При виде стоявшего перед ними мужчины Марианна изо всех сил постаралась скрыть потрясение. И дело не в том, что он выглядел больным – а он выглядел, – и не в том, что казался слишком хрупким и старым не по годам – а он казался, – дело в том, что она могла посмотреть ему прямо в глаза.

При росте пять футов семь с половиной дюймов она привыкла быть выше многих мужчин, но ожидала, что мужчина, почти два десятилетия сотрясавший мир, будет гигантом. Марианна всегда считала, что британские газеты изображают его коротышкой, чтобы высмеять. Но хоть стоявший перед ней мужчина и не был миниатюрным, ростом не превышал ее саму.

Первым пришел в себя Сент-Джон, непревзойденный джентльмен и аристократ, и низко поклонился.

– Генерал Бонапарт, благодарю, что согласились нас принять.

С трудом оторвав взгляд от ее лица, Бонапарт наклонил голову, приветствуя спутника дочери, и вперил в него пронзительный взгляд.

Марианна мысленно польстила себе, подумав, что он рассматривает ее мужа, как отец зятя. Но гораздо вероятнее, что он просто изучал английского лорда, представителя того класса, к которому, как всем известно, питал глубокую неприязнь.

Похоже, он пришел в себя и кивнул маячившему неподалеку Лоу и слуге, который их впустил, располагающе улыбнулся, несмотря на испорченные зубы, – по словам ее матери, из-за многолетнего употребления черной лакрицы.

– На Святой Елене превосходный кофе, – сказал он по-английски, но с сильным акцентом, потом обратился к Марианне: – Или вы предпочтете le thé?[22]

– Кофе – это чудесно, – ответила она по-французски.

Его улыбка стала шире, и Марианна увидела, что ему приятно ее знание языка.

– Благодарю за то, что доставили нас сюда в целости и сохранности, – произнес Сент-Джон, многозначительно глядя на Лоу.

– Э-э-э… да-да, конечно. Прошу прощения, но у меня еще много важных дел. Я вас оставлю и приду за вами после ужина.

Сент-Джон кивнул, и губернатор вышел, забрав с собой солдата.

– Садитесь, пожалуйста, – пригласил заключенный.

После ухода Лоу он выглядел не таким спокойным, словно ему проще было играть роль перед врагом, нежели оказаться