времени мы перестали желать послушания. Конечно, при прочих равных условиях человек действует по-разному в зависимости от того, согласен он на послушание или не согласен; как и растение при прочих равных условиях, по-разному растет на свету и в темноте. Растение ничего не делает и не выбирает в том, что касается его роста. Но мы – как растения, которым дан только один выбор: повернуться к свету или нет.

На кроткую покорность материи, как на образ поведения для нас, указал Христос, предлагая взглянуть на лилии полевые, которые «ни трудятся, ни прядут»38. Лилии не ставили целью одеться в тот или другой цвет, не прилагали к этому ни желания, ни средств, но приняли все, что делает с ними природная необходимость. Если они нам кажутся гораздо более красивыми, чем дорогие ткани, – это не потому, что они богаче, а по причине их послушания. Послушна и ткань, но послушна человеку, а не Богу. Материя бывает прекрасной не тогда, когда повинуется человеку, но когда повинуется Богу. Если в произведениях искусства она порой бывает почти так же прекрасна, как море, горы или цветы, это значит, Божий свет наполнил художника. Чтобы найти красоту в творениях людей, не просвещенных Божиим светом, надо всей душой понять, что и эти люди суть всего лишь материя, которая повинуется Богу, сама того не сознавая. Для того, кто так и считает, прекрасно абсолютно все на свете. Во всем, что существует, во всем, что происходит, он различает действие механизма необходимости, а в необходимости находит несравненную сладость послушания. Дли нас послушание вещества по отношению к Богу – то же, что прозрачность стекла по отношению к свету. Как только мы познáем всем нашим существом это послушание, мы узрим Бога.

Держа газету вверх ногами, мы видим непривычные формы напечатанных букв. Но стоит нам взять ее как следует, и мы видим уже не буквы, а слова. Пассажир корабля, попавшего в качку, с каждой волной чувствует, как у него переворачивается все внутри. Но капитан в это время неотрывно следит только за тем, как сочетание ветра, течения, волн соотносится с расположением корабля, его формой, парусным оснащением и рулем.

Как мы учимся читать, как учимся какому-либо ремеслу, так должны научиться видеть, что во всем происходящем заключено – прежде всего и почти только – повиновение мироздания Богу. Да, это в самом деле обучение. Как всякое другое, оно требует усилий и времени. Тот, кто в нем преуспел, видит между вещами и событиями не больше разницы, чем человек, умеющий читать, в одной и той же фразе, воспроизведенной в разной манере – написанной красными и синими чернилами, напечатанной одним, другим и третьим шрифтом. Неграмотный увидит разницу в каждом случае. Но для умеющего читать все это – одно и то же, потому что написана одна и та же фраза. Для обученного человека вещи и события всегда и повсюду – это вибрации дивно-сладкозвучного божественного голоса, распевающего одно и то же слово. Это не означает, что такой человек не испытывает страдания. Боль – это расцветка определенных событий. В одной фразе, записанной красными чернилами, тот, кто умеет читать, и тот, кто не умеет, равным образом видят красный цвет. Но для одного из них цвет букв имеет не то же самое значение, что для другого.

У рабочих и крестьян есть хорошая поговорка на случай, когда ученику случается пораниться или сильно устать: «Ремесло в тело входит». Каждый раз, испытывая боль, мы можем сказать сами себе, и это будет правдой, что вселенная, порядок и красота мира, послушание творения своему Создателю – все это входит в наше тело. И после этого как не благодарить, с самой нежной признательностью, ту Любовь, которая послала нам этот дар!

Радость и боль – дары в равной мере столь драгоценные, что и первого, и второго стоит вкусить сполна, каждого в чистом виде, не пытаясь их смешивать. Через радость красота мира проникает нам в душу. Через боль она входит в наше тело. Ища одной лишь радости, столь же невозможно стать другом Богу, как нельзя стать капитаном, лишь изучив справочник по навигации. Тело должно участвовать во всяком обучении. На уровне телесных ощущений только боль является контактом с необходимостью, которая составляет порядок мира; ибо удовольствие не несет на себе печати необходимости. Более высокая часть чувственной сферы способна познавать необходимость и в радости; и это достигается только посредством чувства прекрасного. Для того чтобы постепенно все наше существо стало восприимчивым к послушанию, этому сущностному свойству материи, чтобы в нас образовался новый ум, способный услышать вселенную как звучание Слова Божьего, – для этих целей преображающие свойства как боли, так и радости являются равно незаменимыми. Мы должны раскрывать всю нашу душу до самой глубины и для боли, и для радости, когда случается испытать то или другое, с такой готовностью, с какой открываем двери посланнику от тех, кого любим. Тому, кто любит, – какая разница, будет посланник вежлив или груб, когда у него в руках долгожданное письмо!

Однако несчастье – это не боль. Несчастье очень отличается от того, что можно назвать педагогическим методом Бога.

Безмерность пространства и времени отделяет нас от Бога. Как возможно было бы нам искать Его? Как идти к Нему навстречу? Если даже будем идти целую вечность, будем только вращаться вокруг земли. Даже на самолете мы не сможем сделать ничего другого. Мы не в состоянии высоко продвинуться по вертикали. Нам не дано возможности сделать и шагу к небесам. Бог сам, пересекая Вселенную, сходит к нам.

Сквозь бесконечность пространства и времени еще бесконечно-более-бесконечная любовь Божия сходит пленить нас. Она сходит в свой час. Нам дан выбор: согласиться впустить ее или отказать. Если мы остаемся глухими, она, как нищий, приходит к нашим дверям снова и снова; но однажды, как нищий, больше не вернется. Если же мы соглашаемся, Бог кладет в нас, как в землю, маленькое семечко и уходит. С этого момента Богу уже не нужно делать ничего другого, как только ожидать. Только ожидать остается и нам. Единственное, что от нас требуется, – не пожалеть о данном нами согласии, о том «да», которое мы однажды произнесли, подобно невесте. Это не так легко, как кажется; ибо, когда семя всходит, мы чувствуем боль. К тому же, именно поскольку мы сами согласились, чтобы оно в нас взошло, мы уже не можем не уничтожать все, что ему мешает, не выпалывать сорняки. К несчастью, сорняки входят