по его поверхности пролегла едва заметная чёрная сеть трещин?

Но меня не должны обманывать эти тонкие, безобидные чёрные нити: попытайся старик собрать здесь дух, и кто знает, не разрушится ли средоточие окончательно?

Всё точно так, как я и заподозрил. Старик раньше был гораздо сильней. Какой ещё пик Предводителя Воинов, как сказала Фатия? Передо мной средоточие Властелина Духа. Вот тебе и причина, по которой у него были связи. Вот причина, по которой он сумел одержать победу над старшими двух сект, а две другие потрепал так, что они развалились. Вот причина, по которой он бежал сюда. И вот причина, по которой провалился мой план.

Мне тяжело было украсть Указ над бывшим Властелином Духа. А оставшегося в его теле духа хватило, чтобы сопротивляться моему Указу. И не только моему, ведь он совсем недавно признался мне, что не мог достаточно долго сопротивляться Указу секты Тысячеглазых.

Невольно я вновь принялся озираться, пытаясь отыскать ещё одну сеть меридианов и узлов. И не нашёл. Либо потому, что её и нет, либо потому, что на своём этапе Возвышения я и не способен их увидеть.

Как не вижу следов самого духа. Чем старик мне сопротивлялся?

Словно отвечая на мой вопрос, в сером, покрытом трещинами шаре третьего средоточия что-то шевельнулось и блеснуло.

Я насторожился, впился взглядом в средоточие. Из меридиана Хит-Ан в него просочилось что-то вроде капли. Крохотной, серой, скорее даже стальной. Она скользнула вниз по стенке средоточия, пересекла одну, вторую, десятую трещину, каждый раз уменьшаясь в объёме. До дна средоточия капля не добралась, бесследно растворившись.

Интересно, очень интересно.

Теперь я наблюдал только за выходом стихийных меридианов. И не остался разочарован. Из одного из них тоже выскользнула стальная капля. И точно так же бесследно впиталась в трещины средоточия.

Раны старика впечатляли, такого я ещё не видел. Очень хотелось бы увидеть Орикола с его выжженным средоточием Воина. Покрывали ли его такие же трещины? Пока я видел что-то похожее только на меридианах брата Виликор, а для большего мне...

Опомнившись, я прянул прочь из тела старика, вновь становясь единым и цельным, видя перед собой только один мир, настоящий.

Старик недовольно буркнул:

— Ну что, всё разглядел?

Я огрызнулся раньше, чем успел прикусить язык:

— А ты?

Он неожиданно кивнул:

— Впечатляет. Как размер первого твоего средоточия, так и второго. Когда ты его создашь, то с таким запасом сил станешь жутким противником для любого. Но теперь понятны и твои проблемы.

Я стиснул зубы, заставляя себя слушать старика. Вот же ведь, дарсов хитрец. Оказывается, и впрямь можно использовать Духовное Зрение одновременно. Я глазел на его тайны, а он на мои.

— У тебя будет только один шанс. Стоит тебе ошибиться в создании средоточия и узел, из которого оно должно появиться, будет необратимо повреждён.

Я уже успокоился, даже улыбнулся:

— И что вы посоветуете?

Старик усмехнулся:

— О, ты снова вспомнил о вежливости?

— Тяжело обращаться как к равному к Властелину Духа, пусть и бывшему.

Старик помрачнел, на миг опустил глаза, словно вглядываясь в третье средоточие, серый потрескавшийся шар внизу своего живота, буркнул:

— Ничего, как-то ты раньше справлялся с этой сложной задачей, справляйся и в будущем. Я не более чем Предводитель четвёртой звезды.

— Разве можно лишиться опыта?

— Лесть тебе не к лицу.

— Да я и не пытался. Но теперь, зная правду, как я могу не обращать внимания на ваши советы?

— Ну уж нет, — прежде чем я успел сказать хоть что-то, он усмехнулся. — Советы я давал тому наглецу, что называл меня стариком и тыкал. И давать их дальше буду только ему.

Я вскинул брови. Вот уж каждый сходит с ума по-своему. Так, значит, так. С улыбкой повторил вопрос:

— Так какой же совет даст один калека другому, старик?

Старик захохотал, принялся лупить себя по коленям ладонями:

— Аха-ха-ха! Потрясающе. Каждый раз, когда я думаю, что нащупал границы твоей наглости, ты умудряешься меня поразить.

— То есть, старик, ты лгал, когда заставлял меня снова назвать тебя на ты?

— Нет, ни в коем разе. Ты же помнишь, что мне тебя ещё нужно отправить в пробой ваших границ?

— Отлично помню. Это ведь моя награда за то, что я рискну своей головой ради твоей секты, старик.

Он не поддался на укол:

— Раз помнишь, то нельзя дать остальным старейшинам повод заподозрить нас с тобой в чём-то странном. И... Что может быть лучше полуправды?

Я честно признался:

— Не понял.

Старик тяжело вздохнул:

— Раньше, я всегда отправлял сильнейших идущих секты прочь из наших земель, искать силы и своей судьбы в большом мире. Что должно заставить меня изменить свою привычку?

— Я думал, старик, что это ты должен был придумать причину.

— Так я и придумал давно, — старик скривился и поддел меня. — Сейчас я лишь пытаюсь заставить работать твои мозги.

Но я не поддался на подначку:

— Не лучше ли сказать прямо? Что за привычка у вас, старших, нагонять туману на пустом месте?

— Это лишь желание заставить вас, лентяев, думать самим, — старик вздохнул, махнул на меня рукой. — Единственная причина, которая может заставить меня послать сильного идущего в пробой — это плохие с ним отношения. Отправить верного ученика становиться сильней? Что может быть лучше? Если он поднимется ближе к Небу, то разве забудет добро, которое секта ему оказала? И напротив, если между им и сектой есть обиды, то, что он сделает, едва получит силы?

Ответ был очевиден, но я не хотел признавать это:

— Разве это будет стоить таких усилий? Вернуться, терять время, пойти против секты, что вам покровительствует?

— Смотря какая обида, — усмешка старика наполнилась ядом. — Если я не дал ему внучку в жены, лишил возможности стать главой секты, то, конечно, стоит.

Теперь я всё понял окончательно. Как удобно всё сошлось для старика. Он даже прошлое Атрия вплёл в свою историю.

Признал:

— Ловко. Тогда может быть даже хорошо, что я не спешил сегодня кланяться Миозаре?

Старик будто не заметил моего вопроса:

— Конечно, со стороны всё будет выглядеть так, словно я в очередной раз поманил тебя Фатией, заключил договор. И разница в нашей силе здесь будет как нельзя кстати. Никто даже не усомнится, что я провёл тебя, наобещав кучу всего влюблённому болвану, заставив скрепить дорогой