– Этот тот, который хотел убитьвас? – спокойно спросил генерал. – Под лестницей валяется, безсознания. Я ему правую ногу и правую руку прострелил. Нет, есть еще порох впороховницах! Метко вложил, впрочем, оружие у меня всегда в порядке, наградное.Мне его Георгий Константинович Жуков лично вручил, стоящая вещь, «наган», непукалка какая-нибудь! Ну что за молодежь слабая пошла! У меня сколько ранений,ни разу в обморок, как баба, не падал, с простреленной рукой сам в санбатдотопал, а этот. Тьфу!

Он замолк и поинтересовался:

– Евлампия Андреевна, вам плохо?

– Нет, – прошептала я, – мнеочень хорошо.

В наступившей тишине вдруг возник высокий,воющий звук, и во двор влетели машины. Ну не идиоты ли! Зачем носиться ссиреной по спящему поселку? А уж народу прикатило. Из микроавтобуса горохомпосыпались люди. Вот они зашагали по дорожке, и первым со злым, нервнымвыражением на лице двигался Володя Костин. Я перевела взгляд. Из «Волги»вылезла женщина, та самая, что дотащила мои «Жигули» до бензозаправки.

– Лампа, – прогремел майор, – ану поди сюда, немедленно!!!

Став ниже ростом, я сползла по лестнице и,стараясь не смотреть на стонущего Виктора Славина, над которым склонился врач,спросила:

– Чего тебе?

– «Чего тебе», – передразнилмайор, – ну погоди, ну погоди, ну погоди…

Что это с ним, как заело, никак не договоритдо конца.

Лихая автомобилистка вошла в комнату. Сегодняона опять была в джинсах и светлой футболке.

– Привет, – сказала женщина, –рада найти тебя живой, ты мне понравилась, ну что, больше не забываешь надатчик бензина поглядывать?

Я разинула рот и бесцеремоннопоинтересовалась:

– Слышь, Володя, а это кто?

Костин, пробормотав последний раз «ну,погоди», неожиданно спокойно ответил:

– Майор Мартынова.

– Разрешите представиться, –хмыкнула дама, – Ксения Михайловна, впрочем, можно без отчества. Для тебяя Ксюша.

– Лампа, – пробормотала я, –просто Лампа.

– Знаю, наслышана, – улыбнулась она,в ее голубых глазах запрыгали чертики, – ты мне понравилась, ей-богу.

– Ты мне тоже!

– Ведьма ведьму видит издалека, –сообщил входящий Слава Самоненко, – привет, Лампец-молодец, опятьотличилась? Молоток, у Костина чуть инфаркт не приключился. Давай, говорю,возьмем Лампуделя в отдел, отличный работник выйдет, ну глуповата чуток, нулезет, куда не надо, ну мешает всем, зато какой энтузиазм, какаяработоспособность. Какая смелость…

– Заткнись! – рявкнул Володя ивелел: – Всем за работу, Лампа, иди на веранду!

– Но… – попыталась вякнуть я.

– Молчать! – завопил приятель так,что рюмка, стоявшая на буфете, жалобно тренькнув, распалась на две части.

– Иди, иди, – шепнула Ксюша, –видишь, начальство озверело, сейчас всем мало не покажется.

– Идиоты, – бушевал Володя, –кретины, ну погодите, ну погодите, ну погодите!

Не понимая, отчего он так взбесился, я прошлана веранду и села в кресло. С места не сдвинусь, пока он не извинится. Вдруг сулицы послышалось шуршание, в ворота влетел «Рено Меган» с помятыми крыльями.Не говоря ни слова, Ребекка ворвалась на террасу, схватила меня в охапку иприжала к своей груди. Я уткнулась носом в ее дивно пахнущие французскимидухами волосы и ощутила, что наши сердца бьются в унисон. Странно, однако,складывается судьба, вот уж не думала, что встречу такую подругу.

Прошло несколько дней, наполненныхневероятными событиями. В пятницу Володя приехал в Альябьево и, усталошлепнувшись на веранде на диван, сказал:

– Глаза бы мои тебя не видели.

«Уши бы мои тебя не слышали», – хотелапарировать я, но прикусила язык. Очень уж измученным выглядел Костин. Изгостиной вышла Ребекка. За последние дни она осунулась, похудела, на ставшеммаленьким личике горели лихорадочным огнем огромные блюдца глаз.

– Я имею право знать правду, –твердо заявила она.

Володя кивнул:

– Да, естественно.

– Вы расскажете, что произошло?

– Садитесь, Бекки, – ласковопроизнес майор, потом перевел глаза на меня и добавил: – Устраивайся,Лампудель.

– Ты больше не сердишься, – обрадоваласья.

– Какой смысл злиться на ворону, когдаона пикирует на червяка, – вздохнул Володя.

Я хотела было поинтересоваться, на кого,ворону или червяка, смахиваю я, по его мнению, но подумала и не стала. Пустьсначала объяснит, что к чему, а там посмотрим.

– Знаете, девочки, – неожиданноначал майор, – только не смейтесь, но я даже обращался кспециалистам-генетикам, чтобы понять, прав ли в своих рассуждениях. Они-то меняи просветили. Берут, понимаешь, двух мух, одну крылатую, другую бескрылую, иполучают потомство: три крылатые, две – без крыльев, а уж этих мух…

– Слушай, – не выдержала я, –эдак ты никогда до сути не доберешься. Ну при чем тут мухи?

– А при том, – спокойно пояснилмайор, – вот я всегда удивлялся, ну почему в старых дворянских усадьбахтак много портретов предков…

– Хранили память о пращурах, –пожала плечами Ребекка.

– Зачем?

– Ну… нравилось им.

– А вот и нет, – ответилприятель, – род берегли, чистоту крови. И все вокруг знали – у того дедсумасшедший, не надо за него дочь замуж отдавать, потомство больное пойдет…

– Ну при чем тут это?

– Да при том, – пробормоталмайор, – что наука догадывается, а история подтверждает: ребенок,родившийся от женщины и мужчины, не всегда становится похож на мать и отца.Очень часто он получает черты деда, прадеда, дядьки. Причем речь идет не толькоо внешнем сходстве, характер – вот главное, чем наделяется младенец. И по моемуглубокому убеждению: что родилось, то и выросло. Конечно, правильным воспитаниемможно что-то подкорректировать, но стержень останется.

Так получилось с Николаем Славиным и вообще совсеми детьми Вячеслава Сергеевича.