носят мое имя. Его нет ни на одном из заведений Five Guys. Как нет его и ни на одном из ночных клубов Вегаса, которыми я владею. Мне принадлежат Pure и Chateau, а еще самый большой магазин сладостей, находящийся в отеле «Paris в Вегасе», но имя Шакила О’Нила вы не увидите пестрящим по всему Лас-Вегас-Стрип.

Я построил себе дом в Айлворте, чтобы у моих детей было все, что им нужно для летнего отдыха – без необходимости покидать дом. У нас там есть спортзал, кинотеатр, видеоигры, плавательный бассейн, в который можно прыгать с каменной стены. У них есть отдельные комнаты и большая кухня.

Теперь, когда они стали взрослее, им кажется, что выходить из дома круто, поэтому я разрешаю им тусоваться в YMCA вместе с друзьями. Мне так это нравится! У нас тут просто невероятный дом, но они все равно просят меня отпустить их в Y. Я горжусь ими.

Мои дети понятия не имеют, что значит быть бедным. Они, наверное, и представить не могут, каково это – гулять по улицам Ньюарка, уворачиваясь от пуль и наркоторговцев. Это подарок судьбы.

Но они поймут, насколько это важно – отдавать тем, у кого нет столько всего, сколько есть у тебя. Я об этом позабочусь.

Одна из тем, которой я хочу заняться, – решение проблем бездомных, актуальных в этой стране. Их слишком много в очень многих городах на территории Соединенных Штатов.

Всякий раз, когда я вижу бездомного человека, меня передергивает. Однажды я был в «ЛА» и дал бездомному немного денег, а потом увидел, как он заходит в алкогольный магазин и покупает себе выпивку на те деньги, которые я ему только что дал. Я не мог злиться. Это ведь была моя вина на самом деле. В другой раз какой-то бездомный попросил меня помочь ему, потому что он голодал, и я отдал ему пачку банкнот. Потом я проезжал мимо и увидел, как он устраивает обмен с другим чуваком – очевидно, что я заплатил за наркотики для этого парня.

В этот момент я решил: «Знаешь что? Я не хочу, чтобы бездомные голодали, поэтому в следующий раз, когда они попросят у меня денег, я куплю им еды».

Теперь, когда я вижу бездомного человека, который выглядит совсем опустившимся и плохо пахнет, я отвожу его в ресторан, усаживаю в угол, подальше от других клиентов, и говорю менеджеру: «Вот сотня баксов. Накормите этого парня всем, чего он захочет, но никакого алкоголя».

В первый раз, когда я это сделал, бездомный парень был очень обрадован. Он сказал: «Я возьму бургер». Я сказал официантке: «Принесите ему три бургера и заверните еду с собой».

Иногда я отвожу бездомных в продуктовый магазин, и мы набиваем там тележку доверху. Я слежу за тем, чтобы они взяли достаточно салфеток, много хлеба и какие-то продукты, которые могут храниться несколько дней, и они выходят из магазина довольными до усрачки. Конечно, уезжая от них, я думаю о том, что произойдет с ними завтра. Должен быть какой-то способ получше.

Люди любят спрашивать меня, каким я хочу видеть свое наследие. Я не знаю. Как насчет такого: я был щедрым, я был доминирующим, я был уникальным. Этого будет достаточно.

По поводу NBA я могу сказать одно: вы наблюдаете смерть истинно больших. Игра изменилась. Я помню, как смотрел игры, в которых ребята шли под кольцо и там бились за свои позиции. Большие использовали свои габариты, колотили друг друга. Но это уже в прошлом. Даже тяжелые форварды – вымерший класс. Больше не будет Чарльзов Оукли или Чарльзов Баркли. Теперь, чтобы быть тяжелым форвардом, нужно уметь смещаться, бросать джамп-шоты и делать пик-н-поп. Никаких заруб уже нет.

Дуайт Ховард остался один. Если он не возьмет четыре перстня, я буду разочарован в нем. Нет никого, против кого он мог бы выходить на равных. Когда я играл, Юинг был на пике карьеры, а еще были Рик Смитс, Арвидас Сабонис, Алонзо Моурнинг, Дикембе Мутомбо. Были Владе Дивац и Кевин Дакуорт. Я застал и Дэвида Робинсона. Остертага. Габаритных ребят. Теперь я даже пятерых центровых не назову.

У нас с Дуайтом Ховардом толком и нет никаких отношений. Мне не по душе люди, лишенные оригинальности. Меня не подкупает вся эта херня с «Суперменом». Впервые я услышал, как Ховарда называют Суперменом, когда смотрел конкурс данков со своими детьми.

Он исполнил восхитительный данк, и Реджи Миллер с Кенни Смитом начали говорить: «Супермен в здании».

И я стал думать: «Х-м-м, сдается мне, это прозвище уже занято». Но я не стал вдаваться в это. Послушайте, мои детишки бегают вокруг телевизора с маленькими плащами на плечах – не рушить же мне их пузырь неведения. Данк, который сделал Ховард, был роскошным.

Я не виню Дуайта. Я счел это проявлением неуважения со стороны Реджи Миллера и Кенни Смита. Я не до конца понимаю, почему они решили дать ему мое прозвище.

Впрочем, с этим мало что можно было сделать. Мне тридцать девять, а Дуайту далеко не тридцать семь. Он пришел слишком поздно, чтобы я мог сделать какое-то заявление на этот счет. Если бы мы были одного возраста, я бы уничтожил его так же, как уничтожал всех прочих ребят.

Поймите, он талантливый игрок. Очень талантливый. Я завидую его прыжковым качествам. Он прыгает, наверное, сантиметров на 8–10 выше, чем я прыгал в его возрасте. Его тело это нечто. Генетика. И он работает над ним – это я знаю точно.

Он довольно странно распоряжается своей карьерой. Он хочет быть Суперменом. Говорят, что, когда его контракт истечет, он переедет в «ЛА». Когда я приезжаю в предместья Орландо в межсезонье, ему оказывают те же почести, что оказывали мне – все то же самое.

Но это ошибка. Он – Дуайт Ховард. Он не Шак. Будь самим собой. Создавай собственный бренд.

Порой я сопереживаю ему. Вся ответственность лежит на его плечах, как это было и со мной когда-то, а когда ему не удается вытащить команду на себе, он вынужден пытаться объяснить, что пошло не так, даже если сам он выдал за игру громадные цифры. В НБА ничего не меняется. Не всегда весело быть Дуайтом Ховардом, но если уж ты назвался мужиком, что ж, тогда разгребай последствия. Когда я играл в «Орландо» и жаловался на то, что соперники не слезают с меня, Сержант говорил мне: «Заткнись. Тебе платят сорок миллионов долларов. Терпи уже».

Пару лет назад я немного развлекся за счет Дуайта Ховарда. Он довольно ранимый, вот я и поддел его. В 2008-м я не попал