на предателей! Они хотят напасть!",  бросился на герцога Орлеанского. Герцог успел ускакать в лес, но король, прежде чем его смогли схватить, убил одного и ранил еще трех человек. Камергер двора Гийом Мартель вскочил на круп лошади короля и обхватил его сзади. Карла обезоружили и повалили на землю, после чего он впал в забытьё. Глаза его странно закатились, он никого не узнавал и не произносил ни слова".

Так Мишле рассказывает о инциденте в лесу под Ле-Маном. Его рассказ настолько ярок, что вошел в историческое сознание французов. Но не в полном объеме. Ибо один элемент, не ускользнувший от Мишле, остался неясным: кого хотел убить король в своем припадке убийственного безумия? Об этом лучше не знать, и уж во всяком случае не говорить… Мишле, собственно, и не настаивает. Не учитывает он и существенных различий в повествовании разных источников.

Однако каждый автор, в соответствии с имевшимися у него сведениями и личным взглядом на произошедшее, проливает свой свет на эту драму. Непосредственным свидетелем событий был Монах из Сен-Дени. "Я был в лагере в то время", — пишет он. Как всегда, он повествует об этой истории как серьезный человек, стремящийся дать рациональное объяснение самым странным фактам. Будучи официальным историком монархии, он, по возможности, приглушал все, что могло бы опорочить священный образ короля. Жувенель дез Юрсен,  сократил рассказ о произошедшей катастрофе, за которую несли большую ответственность мармузеты, покровители его отца, до нескольких строк. Фруассар провел целое расследование и, как обычно, был внимателен к деталям, людям и их словам. Он писал пользуясь полной свободой, поскольку его рассказ не подвергался цензуре, обусловленной необходимостью соблюдать политическое благоразумие. Анонимный автор Хроники первых четырех Валуа (Chronique des quatre premiers Valois) добросовестно записывал отголоски известий в том виде, в каком они до него дошли, почти ничего не искажая, и стараясь в достаточной степени показать мнение простых людей. Наконец, есть рассказ итальянца из Прато, который был невосприимчив к пылкому монархическому культу. Харизма Карла не вызывала у него никакого сочувствия, как и у англичан, потому что он побывал за Ла-Маншем, но никогда не пересекал Рону. Самые жестокие реалии, которые вызывали у французов ужас, этого иностранного автора совершенно не трогали. Тем лучше для нас…

Именно в свете этих различных свидетельств и следует рассматривать каждый эпизод этой истории.

Кем был тот оборванец в лесу под Ле-Маном? Обычным человеком, abjectissimum virum (отверженным), по выражению Монаха из Сен-Дени, и не более того. Не останавливается на этом и Жувенель: "Злой человек, плохо одетый, бедный и гнусный". Фруассар более точен: "Человек босоногий, одетый в бедную белую хламиду, про которого можно сказать, что он скорее безумец, чем мудрец". Это очень странная фигура, возможно, сумасшедший. Но настоящий или поддельный? Настоящий "безумец" или "безумный мудрец"?

У Фруассара на этот счет есть своя гипотеза. Короли и принцы часто пересекались с этими странными персонажами, кающимися или отверженными, отшельниками или просветленными людьми, которые, подобно древним пророкам, бросали им в лицо предупреждения или угрозы. Прогонять их считалось неприличным. Иногда монарх даже держал возле себя такого странного человека, ставшего его личным "безумцем". Такой человек, живя в тени трона, развлекал придворных и говорил то что ему вздумается. Ибо свобода слова это право безумца. Безумец мог сказать королю правду в глаза. Но иногда слова ему нашептывали, и безумец говорил королю или принцу то, что другие не смели ему сказать или не могли заставить его услышать.

Был ли человек кричавший вслед королю тем самым безумцем? Может кто-то заранее подготовил всю эту сцену? Мы считаем, что это именно так. Удивляет быстрое исчезновение этого персонажа. Его никто не задержал, хотя следовало бы допросить, чтобы выяснить, "был ли он от природы безумен или мудр, и кто заставил его говорить эти вещи и откуда они взялись". Фруассар подозревал, что все это было инсценировкой, а безумцем кто-то ловко манипулировал. Автор Хроники первых четырех Валуа также видел в человеке из леса безумца, но совсем другого рода. Он называет его "вестником с обезображенным лицом", "безумцем с обезображенным лицом". Обезображенное лицо? Возможно, это замаскированное лицо… Его черты уже небыли человеческими… Он был похож на зверя… Или на какое-то дикое существо из дикого леса, где таятся темные силы зла.

Все слышали слова, которые этот человек прокричал королю. Свидетели передали их хронистам: "Не езди дальше, благородный король, ибо тебя предали" (Монах из Сен-Дени). "Король, куда ты едешь? Не езди дальше, ибо тебя предали" (Жувенель дез Юрсен). "Король, не езди дальше, возвращайся, ибо тебя предали" (Фруассар). Везде человек напрямую обращаясь к королю, говорит ему "ты", требует не ехать вперед, предупреждает о предательстве. Только в Хронике первых четырех Валуа сохранилось предупреждение о неясной угрозе: "Король, если ты войдешь в лес Ле-Ман, тебя обманут; … если ты поедешь дальше, то погибнешь".

Все авторы сходятся во мнении, что именно эта встреча с безумцем стала причиной инцидента, хотя каждый выдвигает свое объяснение. Монах из Сен-Дени считает, что это стало психологическим шоком: "Это вызвало у него сильный ужас"… "Человек, которого нельзя было прогнать ни уговорами, ни угрозами… кричал страшным голосом", воздействуя ужасом на "расстроенное воображение" короля. По мнению Фруассара, это был политический заговор: "Эти слова вошли в голову ослабленного лихорадкой короля…, его разум затрепетал, а кровь смешалась". С Хроникой первых четырех Валуа мы выходим из области рационального и попадаем в область магии. "Король хотел освободиться от безумца, поразив его мечом… Несмотря на предупреждение, он переступил запретную границу и вошел в лес, где могло случиться все, что угодно…".

Что происходило потом, первые шаги по угрожающему лесу после тревожной встречи, минуты, в течение которых нарастали муки Карла, — на это проливают свет с помощью нескольких деталей только Монах из Сен-Дени и Фруассар. Фруассар, прекрасный репортер, уточняет время и место. Полдень. Проехав через лес, отряд прибывает на поляну: открытое, песчаное, ровное пространство, без единого дерева или тени. Сильно палит солнце. Лошади с трудом шли по песку, который от ударов их копыт превращался в пыль. Королю предоставили возможность проехать немного вперед, в сопровождении нескольких пажей, чтобы избежать пыли. С ним был его брат. В ста метрах позади ехали принцы. Остальные — еще дальше, небольшими группами и в облаках пыли. Карл был одет в черный бархатный камзол, на его голове был простой шаперон из ярко-красной ткани, в руках король держал четки из крупных белых жемчужин, подаренные ему королевой во время прощания. Позади короля ехал один из его молодых пажей с монтобанской капеллиной на голове, "прекрасной, из чистой стали", сверкающей в лучах солнца. За ним следовал другой паж, который нес прекрасное копье, обернутое "шелковыми лентами", с "широким и прекрасным стальным железком (наконечником)". Это был подарок сира де Ла Ривьера, который во время своего пребывания в Тулузе заказал в подарок королю дюжину копий. Второй паж задремал и выскользнувшее у него из рук копье ударило железком о "стальную капеллину" первого пажа. Услышав за спиной звон оружия и ничего не видя в пыли, Карл подумал, что на него напали сзади, и впал в психический припадок.

"Приступ острой мании преследования", —