В общем, что-то она совсем замечталась, а работу сегодня никто не отменял. Наскоро приведя себя в порядок, Ника помазала заживляющим бальзамом ранку на губе и отправилась на поиски мужа.

Как она и думала, он оказался в кабинете Стаса и как раз складывал ноутбук, чтобы ехать на работу. Полностью одетый и ухоженный, только усталость в глазах никак не проходит.

– Снова не спал? – Вероника поправила ему непослушную прядку, которая каждый раз норовила сбежать из причёски и вообще жила своей жизнью.

– Почему не спал? Целых полтора часа. Я же говорил, здесь очень удобное кресло, – он замер, позволяя ей творить со своими волосами всё, что вздумается.

– Я голодная, как стая волков. Куда сегодня поедем завтракать? – Вероника намеренно вела себя как ни в чём не бывало, будто вчера не произошло ничего необычного, но под видом того, что расправляет несуществующие складочки на его костюме, прошлась ладонью по сильной груди.

Славик тоже не подавал виду, что был вчера свидетелем её душевных откровений, и, изогнув уголок губ в улыбке, стал предлагать варианты. Кажется, он и сам был бы не прочь хорошо подкрепиться… где-нибудь подальше от дома.

По пути в холл им встретился Иван Витальевич.

– О, вижу, вы вчера хорошо отметили праздник, с огоньком, так сказать, – кивнул дед на укушенную губу Ники. Видимо, подумал, что это результат их страстных лобзаний.

– Да, вчера у нас был замечательный вечер, полный… эм, откровений. Правда, сладкая моя? – усмехнулся Ковалевский… и получил вполне заслуженный тычок в бок.

А вечером, когда Ника вышла из ванной и собралась ложиться спать, на её прикроватной тумбочке обнаружилась чёрная бархатная коробочка, записка на которой гласила: «Пусть отныне слёзы в твоих глазах будут только от радости». Руки слегка дрожали, когда Вероника открыла коробочку и обнаружила там серьги с крупными голубыми камнями. Какое-то время она просто сидела и рассматривала украшения, а потом вдела в уши.

Подвески с камнями колыхались от каждого движения, прозрачная голубизна оттеняла глаза, в которых, как ни парадоксально, показались слёзы. Была ли это радость, или Ника растрогалась, а может, просто вспомнила, как вчера вечером Славик вытирал влагу с её щёк. Она так и заснула в серёжках, и, засыпая, думала, что очень редко общается с Пашей и почти не скучает, но, странное дело, по Славке начинает тосковать уже через несколько часов после расставания. Да и вообще, что-то слишком часто он ночует в кабинете.

Однако за следующие две недели ситуация почти не изменилась. Ковалевский с головой погрузился в работу и почти не спал, будто куда-то торопился и боялся не успеть. Что он там делал, Вероника толком не знала, а он не спешил афишировать. В перерывах между встречами и собраниями Слава «нырял» в ноутбук и пропадал для мира. Тёр уставшие глаза и снова утыкался в экран и стучал по клавишам.

Ника со своей стороны приносила ему поднос с едой, потому что Свят частенько забывал поесть, и спрашивала, может ли чем-то помочь. Но каждый раз благоверный говорил, что всё хорошо, что осталось совсем немного… «Немного до чего»? До погашения долгов отцу? Или ещё до чего-то? – хотелось спросить Веронике. Но она молчала, потому что прекрасно понимала: Славка обязательно всё расскажет, когда придёт время.

Первого марта, ровно за месяц до их со Стасом дня рождения, что-то изменилось. Днём у Славы тянуло в груди и появилось чувство, что вот, уже совсем близко тот миг, когда он посмотрит в лицо своему «отражению». Вечером ощущения усилились, внутри словно всё перевернулось – и предчувствия подтвердились: из больницы пришло известие, что брат пришёл в себя. Навестить его можно будет только завтра с утра, после ряда необходимых обследований, а сейчас в связи с этими важными новостями Красовские отослали слуг и собрались на семейный совет. Ну, и Нику со Славкой, разумеется, позвали.

Сначала старшее поколение горячо обсуждало и планировало, как будет проходить реабилитация Стаса, что при этом нужно делать Славе и как себя вести. В итоге разговор подошёл к тому, что всю эту комедию с браком нужно срочно заканчивать, да и Славик вскоре вновь должен стать тенью брата, но перед этим ему необходимо ввести Стаса в курс дела, чтобы тот влился в работу.

Слушая подобные рассуждения, Ника еле сдерживалась, чтобы не накричать на этих снобов, которые так легко распоряжались их со Славиком жизнями. Стой здесь, иди туда, сиди там и всё в таком же духе. Дальше они стали обсуждать, как лучше скрыть сходство Славы и Стаса и добавить ли образу Ковалевского больше деталей, ту же окладистую бороду или ещё что. Может, вообще сменить цвет волос?

– Нет! Вся эта маскировка полная ерунда, которая годится только для прошлого века. А теперь нужно принять кардинальные меры, – вдруг заявила почти бывшая свекровь.

– О чем ты? – глянул на неё свёкор.

– Он должен сделать пластику! – как гром среди ясного неба провозгласила Дарья Андреевна и повернулась к Ковалевскому, соизволив теперь обращаться непосредственно к нему: – Давно нужно было так поступить. Каждый раз, глядя на тебя, я вспоминаю своего Стасика. И больше не хочу! Мы постоянно сидим на пороховой бочке. Сейчас век интернета. Одно твоё неосторожное фото, просочившееся в сеть после выздоровления моего сына, – и журналисты начнут копать. Наша семья и всё, чего мы достигли, не должны быть разрушены из-за тебя! Ты ведь сам понимаешь, что не сможешь прятаться и скрываться всю жизнь. Ваше со Стасом сходство должно исчезнуть, так будет спокойнее и тебе, и ему. Смени внешность – тогда продолжишь и дальше спокойно работать в компании. Где ещё ты сможешь так хорошо устроиться?! Всем скажешь, что это последствия аварии (ты же не зря якобы валялся в коме столько месяцев), тебе даже посочувствуют.

Владимир Иванович опешил от её слов, Иван Витальевич присвистнул. А Дарья Андреевна, кажется, вошла в раж.

– Твоя мать подписала документы, что ты обязуешься не претендовать на наше имущество и состояние. Мы и без того сделали для тебя так много! – воскликнула она и ткнула в Ковалевского пальцем, лепка на котором стоила, наверное, больше, чем месячная зарплата рядового сотрудника компании. – Но я устала жить в постоянном страхе, что всё раскроется, что кто-то узнает. Я ночью нормально спать не могу! У меня мешки под глазами не проходят, никакие процедуры уже не помогают. Стасик должен был родиться один, зачем появился ещё и ты?! Все эти годы терзаешь меня одним своим существованием.

Взгляд Славы потемнел, челюсти сжались, да и все черты как-то заострились. Кулаки были стиснуты так сильно, что костяшки пальцев побелели. Кажется, он сдерживался из последних сил. Нет-нет-нет, с ним так нельзя. Что это вообще за обращение такое? Чем он заслужил подобное пренебрежение?

Ника, сначала онемевшая от ужасных заявлений этой жуткой женщины, постепенно стала обретать дар речи. В ней начало поднимать голову возмущение. Ну нет, она не позволит! Ей Славка дорог таким, какой есть, и не надо в нём ничего менять! Хватит молчать, пора высказать этой мегере, да и всем остальным, всё, что они заслужили!