– Укуси ее, – серьезно предложил Комонот. – Прямо за загривок.

Икат покачала головой:

– Порфирийские законы запрещают наносить детям физический вред.

– Какой вред? – воскликнул Комонот. – Моя мать кусала меня каждый день в течение тридцати лет.

– Я же говорил тебе, – вставил саарантрас, сидевший напротив Икат. – Их законы подрывают наши культурные традиции. Они видят варварство в вещах, которые не могут понять.

– Но для человеческих особей укус не безопасен, – возразил Лало. – Их кожа тонкая, и инфекция…

Неожиданный оборот, который принял этот разговор, так меня поразил, что я перестала переводить. Киггз ткнул меня локтем в бок.

– О чем они спорят?

Я открыла рот, не зная, как ему объяснить, но тут кто-то застучал в дверь. Бризи вылезла из тени дома, чтобы впустить гостя, и через несколько секунд в сад зашла высокая черноволосая Эскар. Все смотрели на нее, разинув рты, – и я не была исключением, – но она не обратила на наши взгляды внимания и даже не поздоровалась. Вместо этого она подошла к одной из скамеек и, ничего не говоря, подождала, пока саарантраи подвинутся, чтобы она могла присесть.

Тишина приобретала неловкий оттенок. Наконец Комонот произнес:

– Ты опоздала.

– Это так, – проговорила Эскар, откинув с глаз челку. Она окинула комнату взглядом, отмечая собравшихся, и коротко кивнула нам с Киггзом. – Но теперь я пришла. Полагаю, вы обсуждаете детали путешествия вверх по Омиге? Продолжайте.

– Где ты была? – спросил Комонот, пронзая ее взглядом. – Я ожидал увидеть тебя здесь. Рассчитывал на твою помощь в планировании операции.

– Я и помогала, – холодно произнесла Эскар. – Я разведывала обстановку и прорабатывала маршрут за пределами долины Омиги. В этой части Танамута патрули Старого Арда встречаются редко, но все-таки они там есть.

– Ты узнала их маршруты? – спросил Комонот.

Эскар уселась поудобнее.

– Некоторые из них. Но нам понадобятся укрытия. Я предлагаю захватить служебное здание Цензоров по пути к Кераме. Мы легко сможем добраться до лаборатории номер четыре, если полетим вдоль реки Мекони и…

– Подожди, – перебил ее Комонот, нахмурив брови. – Я не ссорился с Цензорами.

– Разве ты только что не пообещал ослабить гонения на драконов с эмоциональными отклонениями? – воскликнула Икат. – А Цензоры как раз и выступают их инициаторами!

– Если ты приведешь этих изгнанников домой, Цензоры поссорятся с тобой, – отрезала Эскар. – Это место подходит нам со стратегической точки зрения. Его плохо охраняют, патрулей там тоже нет. Я когда-то работала в этой лаборатории и до сих пор поддерживаю контакт с квигутлом из бойлерной.

Комонот покачал головой:

– Ты слишком много на себя берешь, Эскар. Мне нужно обдумать все возможные…

– Это разумный план, – возразила она. Ее голос внезапно напрягся, словно перетянутая струна. Глаза Эскар – два черных озера – отыскали мои, и я почувствовала, как желудок сжимается от дурного предчувствия. – В лаборатории № 4 заперт Орма.

Мир поплыл у меня перед глазами, стало не хватать воздуха. Я не могла думать.

К тому времени, как я поняла, что иду, мы были уже у гавани – словно я уснула, а запах рыбы меня разбудил.

Киггз взял меня за руку. Я замерла и глупо заморгала. Вокруг было темно и безлюдно.

Думать было больно. Память таяла словно туман, стоило схватиться за нее слишком крепко.

Киггз всматривался в мое лицо.

– Как ты себя чувствуешь?

Я опустила мысленный палец в воду своего сознания, чтобы проверить температуру.

– Я… я не чувствую. Вообще ничего.

– Мы почти у дома Найи, – сказал он. – Сможешь дойти?

Цензоры уже давно преследовали Орму. Теперь они вырежут его воспоминания, и, когда мы снова встретимся, мой любимый дядя меня не узнает.

Я сильнее сжала руку Киггза. Мир кружился; принц оставался единственной точкой опоры. Он задал какой-то вопрос. Я попыталась вспомнить.

– Э, я не… это не… Прости.

Единственным источником света были окна и бессердечная луна – его едва хватало, чтобы разглядеть тревогу на лице принца. Он положил вторую руку на мою щеку.

Я наблюдала с безопасного расстояния, как если бы он был осой.

Он потянул меня за собой, и мы пошли на восток (за этим я тоже наблюдала со стороны). Мы прошли мимо дома Найи, потому что Киггз не знал, где именно она живет. Нужно было ему сказать (я заметила, что говорю).

С нами поздоровалась Найя. Абдо (бедняжка Абдо) лежал в своем закутке и не шевелился.

– Она очень огорчилась, – сказал Киггз (он говорил о какой-то общей знакомой). – Ее дядю забрали Цензоры.

(Почему никто не удалил мои воспоминания? Какое бы это было благо.)

– Разумеется, вы можете остаться, – сказала Найя, отвечая на чей-то вопрос.

Потом я оказалась в постели. Киггз сидел на полу рядом со мной и держал меня за руку. В руке Найи была лампа.

Я заметила границу между явью и сном. Она была голубого цвета.

Проснувшись на заре, я наконец смогла ясно мыслить и вспомнила все: отчет Эскар, ярость саарантраи по отношению к Цензорам. То, как отключился мой разум. Киггз…

По-прежнему был здесь. Он заснул у кровати, сложив руки на простыне. Я с легкостью могла дотянуться до его вьющейся бороды. Поколебавшись, я поправила прядь волос, упавшую ему на глаза.

Он проснулся и заморгал.

– Как ты? – прошептал он, растирая плечи.

– Это не я спала сидя.

– Я в порядке. Только вот Комонот, наверное, удивляется, куда я пропал. – Киггз потер рукой глаза. – А может, и нет. Его реакции трудно предсказать.

– Мне так жаль, что я…

– Тебе не за что извиняться, – сказал он, серьезно посмотрев на меня. – Я знаю, как много Орма для тебя значит и как ты за него боялась. Если это сможет хоть как-то тебя утешить, изгнанники в ярости из-за того, что Цензоры украли Орму, пусть он и не был одним из них. Все согласились захватить лабораторию № 4 по пути в Кераму. Комонот по-прежнему сомневается, но они, скорее всего, не оставят ему выбора.

Это не слишком обнадеживало – у Цензоров было предостаточно времени, чтобы лишить Орму воспоминаний, – но я героически попыталась улыбнуться.

Киггз с нежностью посмотрел на меня и положил руку мне на волосы.

– Страшно не хочется этого говорить, но я должен идти. С тобой точно все будет нормально?

– Наверное, – сказала я, присев на кровати. Киггз встал и потянул меня за собой. Мы оказались лицом к лицу в утренней полутьме. Я не знаю, кто из нас первым обнял другого – или мы пришли к этому безмолвному решению вместе. Мы прижались друг к другу. Его борода царапала мне щеку. У меня бешено забилось сердце, и я вдруг поняла, что наша способность к самоконтролю еще не прошла ни одной серьезной проверки. Если нам предстояло вместе плыть на корабле, нашу решительность ожидало испытание.