Вот так, в состоянии, близком к массовойистерии, вся редакция собирала меня на предстоящее вечером торжество. Все это,конечно, происходило не от того, что они так уж сильно меня любили и готовыбыли за меня костьми лечь, – нет, скорее это был их шанс доказать Миранде свойвкус и свое мастерство.

Лили закончила свой благотворительный сеансмакияжа, а я на мгновение задумалась, насколько хорошо сочетаются длинное, допола, вечернее платье от Оскара де ла Ренты и дешевенькая помада «Бон белль».Может, и не очень хорошо, но я отвергла все предложения вызвать на домпрофессионального визажиста. Коллеги пытались настаивать – и даже не слишкомделикатно, – но я была тверда как кремень. В конце концов, всему есть предел.

На десятисантиметровых каблуках я кое-какпроковыляла в спальню и поцеловала Алекса в лоб. Он на мгновение открыл глаза,улыбнулся мне и снова опустил веки.

– Я наверняка буду дома к одиннадцати, так чтомы с тобой поужинаем и выпьем чего-нибудь, идет? Жаль, что так вышло, правда.Если ты все-таки решишь прогуляться с приятелями, позвони мне, чтобы я знала,хорошо?

Алекс, как и обещал, пришел ко мне сразу послеработы, чтобы провести со мной ночь, и вовсе не был в восторге, когда я сказалаему, что он-то может спокойно отдыхать, но на меня сегодня пусть нерассчитывает. Он сидел на балконе, читал завалявшийся экземпляр «Вэнити фэар» ипотягивал пиво, которое Лили держала в холодильнике специально для гостей.Сначала я объяснила ему, что сегодня не смогу провести с ним вечер, и толькопотом заметила, что Лили поблизости нет.

– Где она? – спросила я. – У нее сегодня нетзанятий, и по пятницам она не работает.

Алекс глотнул пива и пожал плечами:

– Думаю, она здесь. Дверь у нее закрыта, но явидел тут какого-то парня.

– Какого еще парня? Как он выглядел? Что запарень? – Я подумала, что к нам забрались воры. А может, это Мальчик-Фрейдистнаконец-то получил приглашение?

– Я не знаю, но вида он весьма отталкивающего.Татуировки, пирсинг, майка – в общем, полный комплект. Понятия не имею, где онатолько такого подцепила. – Он сделал еще один безмятежный глоток.

Я тоже не имела понятия, тем более что хорошопомнила, что прошлым вечером оставила ее в компании вежливого парня по имениУильям, у которого не заметила ни татуировок, ни пристрастия к пирсингу.

– Алекс, не дурачься! Ты мне тутрассказываешь, что по моей квартире ходит какой-то бандит, который, может,вообще проник сюда незаконно, – а тебе и дела нет? Но это же не смешно! Мыдолжны что-то предпринять. – Я вскочила со стула, и, как всегда, в голове уменя мелькнула мысль, что от резкого перепада веса балкон может рухнуть.

– Энди, да ладно тебе. Он явно не бандит. –Алекс перелистнул страницу. – Он, может быть, чокнутый панк, но не бандит.

– Здорово, это черт знает как здорово. Ты,может, оторвешь задницу от стула и выяснишь, что происходит, или так и будешьсидеть здесь всю ночь?

Он не смотрел на меня, и я вдруг поняла, какон расстроен и рассержен из-за того, что поломались все наши планы. Но ведь именя совсем не радовала необходимость идти на работу, и разве я моглачто-нибудь изменить?

– Понадоблюсь – позови.

– Хорошо же, – прошипела я, распаляясь, –только не вини себя, когда найдешь мое расчлененное тело в ванной на полу. Да,правда, стоит ли беспокоиться…

Я ворвалась внутрь, ища следы присутствиястранного парня. Единственной уликой явилась валяющаяся в раковине пустаябутылка из-под спиртного. Неужели она умудрилась выдуть целую бутылку водки? Япостучала в дверь. Тишина. Я постучала чуть громче и услышала, как мужскойголос констатирует тот совершенно очевидный факт, что кто-то стучит в дверь.Так и не дождавшись ответа, я повернула дверную ручку.

– Эй? Здесь кто-нибудь есть? – крикнула я;сначала я решила не заглядывать в комнату, но через пять секунд передумала.Глаза различили скомканные джинсы на полу, свисающий со стула лифчик,переполненную пепельницу, из-за которой в комнате воняло, как в общественнойкурилке, и только затем я увидела свою лучшую подругу: она лежала на боку,спиной ко мне, совершенно обнаженная. Болезненного вида парень с каплями потанад верхней губой и копной немытых волос был с трудом различим на фоне еесине-зеленого одеяла: замысловатые татуировки по всему телу служили емунеплохим камуфляжем. В бровь продето золотое колечко, обилие металла в ушах,две бусинки поблескивают на подбородке. К счастью, он был в трусах, но такихгрязных и затертых, что мне почти – почти! – захотелось, чтобы он был без них.Он затянулся сигаретой, с важным видом выдохнул дым и помахал мне.

– Эй, – протянул он, – подруга, дверь незакроешь?

Что? Подруга? Что позволяет себе этот грязныйавстралиец: курит крэк в постели моей Лили! Что он, всегда так себя ведет? Я незамедлила спросить об этом у него самого.

– Ты куришь крэк? – кричала я, забыв иприличия, и страх.

Он был ниже меня ростом и наверняка весил небольше шестидесяти кило; самое плохое, что он мог мне сделать, – этодотронуться до меня. Я содрогнулась, подумав о том, сколько раз и как он трогалЛили, которая до сих пор посапывала у него под боком.

– Да что ты о себе возомнил? Это моя квартира.Я хочу, чтобы тебя здесь не было. Сию же минуту! – завопила я. Мою яростьподогревал недостаток времени: у меня был всего час, чтобы привести себя впорядок перед самым ответственным вечером за всю мою карьеру, и иметь дело сгнусавым австралийцем не входило в мои планы.

– Деточка, остынь, – выдохнул он и сновазатянулся, – не похоже, чтобы твоя подружка хотела, чтобы я ушел…

– Она бы еще как захотела, чтобы ты ушел, еслибы только она была в нормальном состоянии, ты, козел! – закричала я, покрываясьхолодным потом при мысли, что Лили – а так наверняка и было – занималась сексомс этим парнем. – Я заявляю от нас обеих: катись к чертям собачьим из нашейквартиры!

Я почувствовала руку на своем плече, резкоповернулась и увидела Алекса, он внимательно наблюдал за происходящим.

– Энди, иди-ка в душ, а уж с этим я как-нибудьразберусь.

Никто не мог бы назвать его «качком», но всравнении со слюнтяем, который сейчас водил своими колечками по обнаженнойспине моей лучшей подруги, он выглядел настоящим атлетом.

– Я. Хочу. Чтобы. Его. Здесь. Не было, –внесла я окончательную ясность.