Пятый, шестой, седьмой… казалось, что накаждый этаж уходит минут по десять; от полнейшей тишины начало гудеть в ушах.Когда я набралась смелости еще раз взглянуть в сторону Миранды, я обнаружила,что она осматривает меня с головы до ног. Ее взгляд невозмутимо прошелся помоим туфлям, потом – по брюкам, блузке, лицу, волосам, избегая моих глаз. Налице ее застыло выражение легкого отвращения, с каким закаленные в бесконечныхбаталиях детективы из «Закона и порядка» взирают на очередное изуродованноеокровавленное тело. Я быстро осмотрела свою одежду, но так и не поняла, чтомогло вызвать такую реакцию. Блузка с короткими рукавами армейского покроя,джинсы от «Севен», которые достались мне даром – просто за то, что я работаю в«Подиуме», босоножки на каблуках высотой всего пять сантиметров: единственнаяобувь – не кроссовки, не тапочки, не полусапожки, – в которой я могла по четырераза на дню бегать за кофе, не рискуя переломать себе ноги. Вообще-то ястаралась носить на работе обувь от Джимми Чу, но каждую неделю устраиваланогам выходной, чтобы своды ступней хоть немного отдохнули. Волосы у меня быличистые, такой вот намеренно небрежный пучок, как у меня сейчас, Эмилиразрешалось носить без замечаний; ногти хотя не накрашены, но ухожены. Волосыпод мышками я побрила не далее как двое суток назад. И когда я в последний разсмотрелась в зеркало, на моем лице не было никаких особо неприятных покрасненийи тому подобного. Наручные часы были повернуты циферблатом внутрь – на тотслучай, если кому-то захочется взглянуть, какой они марки («Фоссил» [14]).Бретельки бюстгальтера не высовывались наружу. Так в чем же дело? Почему она наменя так смотрит?

Двенадцать, тринадцать, четырнадцать… Лифтвдруг остановился, и перед нами открылась чья-то чужая белоснежная приемная.Женщина лет тридцати пяти двинулась вперед, но отпрянула, увидев перед собойМиранду.

– Ох, я… э… – забормотала она, отчаянно ищапредлог, чтобы не разделить с нами нашу маленькую преисподнюю. И хотя лично мнебыло бы лучше, если бы она присоединилась к нам, я не осуждала ее. – Ах да! Явспомнила, я забыла фотографии, – наконец промямлила она, стремительноповернулась на неустойчивых каблуках и рысцой затрусила обратно в офис. Мирандана протяжении всей этой сцены и бровью не повела. Двери мягко закрылись.

Пятнадцатый, шестнадцатый и вот наконец –наконец! – семнадцатый; двери разъехались в разные стороны, и перед лифтомобнаружилась группка ассистентов отдела моды, направляющихся за сигаретами,диетической колой и вегетарианскими салатиками, знаменующими собой их обед.Молодые и красивые, они сейчас были испуганы до смерти и толкали друг дружку,стремясь поскорее уступить Миранде дорогу. Двое встали с одной стороны, трое –с другой, и она соблаговолила пройти между ними. Они молча смотрели, как онаидет через приемную, и мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Ничегоне замечает, подумала я. Для меня эти минуты лицом к лицу с ней в маленькомбоксе лифта тянулись, как нескончаемо долгая неделя, а она даже не потрудиласьзаметить мое присутствие. Но едва мы вышли из лифта, как она повернулась.

– Ан-дре-а? – вопросила она. Ее голос разрезалтишину, как нож масло. Я не ответила, потому что думала, что вопросриторический, но она повторила: – Ан-дре-а?

– Да, Миранда?

– Чьи туфли вы носите? – Одну руку онаположила на затянутое в твид бедро и уставилась на меня. Лифт уехал безассистентов отдела моды, так как они были до крайности захвачены видом самойМиранды Пристли во плоти. Шесть пар глаз уставились на мои ноги, которым всегопару минут назад было так хорошо и удобно и которые теперь изнывали под взглядамипятерых служителей Моды и ее Верховного Божества.

От этого неожиданного столкновения, а теперьвот и от этого неожиданного осмотра мои мозги утратили способность ясносоображать, и поэтому, когда Миранда спросила, чьи туфли я ношу, мнепоказалось, она подумала, что я ношу чьи-то чужие туфли.

– Э… мои, – сказала я, не отдавая себе отчета,что это звучит не только невежливо, но и явно неприязненно. Трещотки принялисьхихикать, но тут Миранда обратила свой гнев на них:

– Хотелось бы знать, неужели упа-а-адавляющего большинства служащих отдела моды моего журнала так малоработы, что они позволяют себе ничего не делать и сплетничают, как маленькиедевочки?

И она принялась указывать на каждую из них поотдельности пальцем – имен их она не смогла бы вспомнить, даже если бы к ееголове приставили заряженный пистолет.

– Вы! – жестко обратилась она к жизнерадостнойдевушке, которая была новенькой и, возможно, впервые увидела Миранду вблизи. –Как вы думаете, мы для этого взяли вас на работу или для того, чтобы вызаказывали костюмы для съемок? – Девушка опустила голову и открыла рот, чтобыизвиниться, но Миранда продолжала: – А вы! – Она подошла поближе и остановиласьперед Ванессой, старшей и наиболее опытной из них, любимицей всех редакторов. –Думаете, мало девушек, которые жаждут иметь такую работу, как у вас, и которыеничуть не хуже вас разбираются в моде?

Она отошла на шаг и теперь медленно ипристально осматривала их – как раз настолько медленно, чтобы они успелипочувствовать, какие они толстые, страшные, безвкусно одетые, – а потомскомандовала всем вернуться к работе. Они закивали, не осмеливаясь поднять нанее глаза. Кое-кто бормотал искренние извинения. И вот они ушли, и я поняла,что мы с ней одни. Снова.

– Ан-дре-а? Я не выношу, когда мой секретарьотвечает мне в такой манере, – заявила она, направляясь к двери, ведущей вкоридор. Я не была уверена, следует ли мне пойти за ней, и надеялась, чтоЭдуардо, Софи или еще кто-нибудь из девушек успели предупредить Эмили, чтоМиранда вернулась.

– Миранда, я…

– Довольно. – Она остановилась у двери ивзглянула на меня. – Так чьи же туфли вы носите? – В ее голосе слышалось явноенеудовольствие.

Я глянула на туфли и подумала, как сказатьсамой стильной женщине в Западном полушарии, что я ношу туфли, купленные у ЭннТэйлор [15]. Еще раз посмотрев на ее лицо, я поняла, что никогда ни за что несмогу сказать ей это.

– Я купила их в Испании, – проговорила я,пряча глаза, – очень миленький бутик в Барселоне на Лас-Рамблас [16], онитолько что запустили их в продажу, это начинающий испанский дизайнер.

Интересно, когда я успела этого набраться?